Н. Ш. Проснулась от знакомого кислого запаха дыма, спросонья понять ничего не могу. Так по утрам тянуло из кухни на 14 линии. Игорь вставал чуть свет, готовился там к съемке. Разложит кучу бумаг, весь стол займет, скатерть вот прожег в трех местах, курит и пишет от руки план предстоящего интервью. Заглядываю через плечо: 27 вопросов, в конце каждой строчки – многоточие. Что-то ведь значат эти точки в его утренних раздумьях. Начинаю греметь кастрюлями, варить кашу, бужу детей, дом оживает. Игорь собирает недовольно свои бумаги, идет к себе.
Его нет уже пять лет. Я давно уехала из квартиры на 14 линии Васильевского острова. А запах – это сосед снизу в открытое окно курит.
Вчера опять разбирала залежи бумаг на его столе в Мастерской, все рука не поворачивается выбросить. Расшифровки, сметы, заявки. Вот черновик каких-то расчетов, а на обороте еще текст, почерк разборчивый, летящий:
«Что такое публицистика? – Стирка! Стирка мозгов. Сказать то, о чем молчат. Озвучить то, что видят и слышат все. Взять на себя эту роль. В публицистике всегда есть расчет на понимание и удивление со стороны публики и обвинение власть имущим.
Публицистика – выступление против несправедливости, против молчания, против бесконечного терпения. Публицистика – это твой голос, твое имя, твои идеалы, которые ты раскрываешь и не боишься этого делать.
А Гитлер – это публицистика? Геббельс? Тоталитарные режимы создавали свою публицистику. Государственную. Прикрываясь государством, воплощая известный тезис «Государство – это я».
Что это? Тезисы лекции? Черновик письма? Нет ли даты? можно ли ее восстановить по смете на обороте? Надо ли? Роюсь в бумагах дальше. Вот, кажется, и продолжение: