– Это Данте. Средневековый поэт богослов. Он написал комедию.
– Ах да. Это про чистилище, всех грешников и семь уступов очищения? – не оборачиваясь, спросила Ангелина.
– Именно, – Ева вздрогнула от удара грома прямо у нее над головой. – Чертов Данте со своим адом, – пробурчала девушка.
Дальше девушки пробирались через лес, скользя ногами по глинистой сырой земле. Лес был мрачный, на стволах почти каждого дерева рос серый мох, и от этого даже молодые деревья казались старыми. Дневной свет не пробивался сквозь ветви, поэтому было очень темно, что очень затрудняло передвижение. Спотыкаясь и постоянно оступаясь, Ева шла за Ангелиной и пыталась вспомнить, когда ее жизнь раскололась на две части: до и после. Разве могла она подумать, что ей когда – то будет так нестерпимо плохо. Что придется проживать такой странный и жуткий период своей жизни. Ева чувствовала себя птицей, запутавшейся в силках. Но она еще жива, да потому, что умереть было бы слишком… прекрасно.
– Похоже, ты сдалась, – наконец произнесла Ангелина.
– Я разочарована. Ева мгновение колебалась с ответом. Потом смахнула прядь волос, постоянно спадающую на глаза, и с вызовом посмотрела на Ангелину. – Да, мне очень тяжело. И мне давно кажется, что я не живая или живу чьей-то кошмарной жизнью, будто отбывая наказание за чьи-то грехи. Меня преследуют кошмары днем и ночью. Но я стараюсь… – тут губы Евы дрогнули. Что-то из нутрии сдавило горло. Слезы предательски брызнули из глаз, прервав пламенную речь девушки, так и не дав договорить до конца.
– Держащий в руках молоток видит только гвозди, – спокойно сказала Ангелина и, повернувшись спиной к девушке, продолжила свой путь. Ева всхлипнула и поспешила за ней в страхе остаться одна в этом темном, мрачном лесу.
– Это тоже, наверное, говорила твоя бабушка, – тихонько пробурчала себе под нос Ева.
– Угу, – тут же ответила Ангелина. Через какое-то время девушки вышли к реке. Она была узкая, но с очень быстрым течением. Спустившись с кручи, они пошли по тропинке, усыпанной желтым сырым песком. Вскоре девушки подошли к самому берегу. Неприветливая река, с шумом несущая в даль свои воды, все больше и больше не нравилась Еве. Она шептала и пугала, навела какой-то необъяснимый страх своей темной бездонной и зловещей душой. У самой реки расположились огромные валуны, овальные и гладкие, словно доисторические яйца.