Да только набежала однажды чёрная туча на ясное солнышко. Правил в ту пору Тридевятым царством государь Михаил, сын Сергеев, хотя кое-кто и считал, что не только Сергеев… да и не столько. В общем непонятно, чей сын. И было вокруг того Михаила челяди ни счесть, и каждый из той челяди, как заметит, что народ простой на него по телевизору смотрит – так одёжу на себе рвёт, низко кланяется на четыре стороны, и клятвы даёт страшные, что мол, так люблю я народ сей и его тридевятые правила, что каждый раз плачу от счастия и умиления, и не знаю, что бы ещё такое сделать, чтобы процветало Тридевятое царство чистым яблоневым цветом. И у каждого из той челяди, на самом видном месте – под кафтаном, у сердца – грамотка заветная лежала, с именем, отчеством, фоткой и фиолетовой печатью, для подтверждения, что царедворец сей иначе жить не может, как только в неустанном рвении и заботе о царствии Тридевятом, потому что иначе жить он, с малолетства голожопого, не обучен, ну и приписано было, под красною звёздочкой, мелким шрифтом, что ежели нарушит слово он своё, то настигнет его суровая государева кара. Да только грамотки-то их, видать, подмётными оказались, и мать у них… общею была – с Михаилом-государем, и более всего на свете хотели они не царству Тридевятому служить, и вообще не работать, а зарабатывать. Наверное, они злыми магами были, потому что дальше всё, как по волшебству случилось. Михаил, который чей-то сын, через голову трижды перевернулся, о землю ударился, в общечеловека обратился, шерстью собачей оброс, бросил всё, до чего достать мог, на погибель, да и ускакал куда подальше. А у народа государева в тот же час глаза застило – у кого завистью, у кого обидою, у кого соблазном – да не счесть причин, потому как народ брошенный и обманутый уже и не народ, а так… водки попить, да подраться. И не видел тогда народ ни прошлого своего, ни будущего, а только то, что здесь и сейчас. Говорят, есть такой заговор у магов чёрных – на отвод глаз.
Что? Откуда челядь эта зловредная взялась? Ну ты ведь, как я понял, знаешь уже, что если говорящих какашек вовремя не смывать, то они всплывают наверх и плохо пахнут? Так же? Во-от…
В общем, проснулись однажды поутру братья – охотники, а царства-то Тридевятого и нет, а есть какое-то Двунадесятое, да под корнем кубическим, и то не наверняка, а в минус первой степени, или около того. А по телевизору прежняя челядь, как-то враз на личность раздавшаяся, ласково разъясняет, что теперь мол заживёт бывший тридевятый народец по—людски, потому как существенно ему полегчает, как продукту незавершившейся эволюции животного мира. Раньше ведь что было? Украл там, чего очень хотелось, или продал… Да фигню какую-нибудь – ну хоть Родину, будь она неладна, прибежище негодяев… Так в тюрьму же сразу. Измучился простой народ от такого гнёта державного! Теперь же, говорят, совсем другое дело, при новом-то порядке – потому что в основании двунадесятом не правила какие-то архаично тридевятые, а