– Они должны мне кое-что. Зайдёшь и передашь им вот эту записку, – и он протянул мне грязный клочок бумаги, на котором было что-то неразборчиво написано.
«Надо же мне было попасть в такую компанию!» – промелькнуло в голове. Я вконец оробел, но пришлось войти в дом. Местечко было гнусное: тёмное, грязное, на полу валялся всякий хлам и мусор, воняло нечистотами. Идти дальше предбанника я не решился. Оглядевшись, я постоял там некоторое время, а затем, приоткрыв дверь, глянул в щель: улица была пуста. Тогда я высунулся и посмотрел по сторонам. Убедившись, что этого наркомана нет поблизости (наверняка и он не ждал ни секунды, а сразу укатил отсюда), я без оглядки помчался куда глаза глядят. А глаза мои глядели в сторону бабушкиного дома, находившегося в получасе ходьбы от того мерзкого места, которое в мыслях я сразу окрестил притоном. Довольно скоро я выдохся, притормозил и оглянулся. Слава Богу, никто за мной не гнался. У бабушки меня пожурили: она – с наигранной строгостью, а брат, который в тот момент оказался у неё, насмешливо, но по-доброму, как старший. Он даже хотел пойти и во всём разобраться на месте, но я его отговорил, аргументировав тем, что «на месте» уже всё равно никого нет. Мне тогда было и обидно, и стыдно, и вообще хотелось сквозь землю провалиться, лишь бы на меня никто не смотрел. Или, как в раннем детстве, закрыть глаза, а потом открыть, и чтоб как будто ничего не случилось. Поэтому никому из друзей я об этом случае не рассказывал.
Вот так у меня украли велосипед. Сейчас, естественно, смешно вспоминать, а тогда я не на шутку струсил.
Наступало тёмное время суток. Отдохнув на природе от городских пейзажей, мы с Аркадием отправились обратно.
– Ну давай, до вечера. Если ребята позвонят, может, ещё раз сегодня выберемся на улицу.
– Ага, давай, созвонимся, – мы пожали друг другу руки и разошлись по домам.
Фраза «ну давай, созвонимся» настолько дежурная и ни к чему не обязывающая, что у произносящего её человека всегда остаётся правомерное ощущение законченности, то есть, сказав эту фразу, мы, по большому счёту, и не планируем ничего продолжать или созваниваться с кем-то; так только, если получится.
Придя домой, я уселся за вкуснейший обед, приготовленный мамой. Здесь я сделаю ещё одно небольшое кулинарно-лирическое отступление, дабы описать в красках мамины шедевры, классическую домашнюю трапезу второй половины дня, поглощая которую, я всегда оказываюсь в уютной атмосфере детства, родительской заботы, порою так необходимой всем нам, когда мы находимся вдали от дома.