В близком к народной песне стихотворении «Причитание» (24 мая 1922 года) она как раз и скорбит о великом разорении русских святынь:
…И выходят из обители,
Ризы древние отдав,
Чудотворцы и святители,
Опираясь на клюки.
Серафим в леса Саровские
Стадо сельское пасти,
Анна в Кашин, уж не княжити,
Лен колючий теребить…
Итоговая ахматовская «Поэма без героя» (1940-1965) – это для поэта некий Сорокоуст, заупокойная молитва о погибшей родной культуре. Но для нее сакральной и нетленной ипостасью всегда (даже на гребне самых опустошительных личных и социальных потрясений) оставался русский язык – единственное, что объединяет нацию и способно спасти ее.
В угарной атмосфере эпохальных катаклизмов ахматовские стихи, как эпидемия «испанки», заражали множество людей и, подобно струе свежего воздуха, заряжали их верой в жизнь. Как уже говорилось, в разгар Гражданской войны многие просто бредили этими стихами, держались за них как за последнюю надежду на лучшее…
Л.Рейснер в 1921 году с присущей этой «пламенной революционерке» экзальтированностью пишет Ахматовой:
«Ваше искусство – смысл и оправдание всего. Черное становится белым, вода может брызнуть из камня, если жива поэзия. Вы радость, содержание и светлая душа всех, кто жил неправильно, захлебывался грязью, умирая от горя». (12)
А в личной жизни для Ахматовой весь «советский период» – время перманентных и горестных испытаний. В 1918 году формально расторгнут брак с Н.Гумилевым, хотя супружеские отношения прекратились намного раньше.
В 1918-1921 годах она замужем за ученым-ассирологом, поэтом и переводчиком Владимиром Шилейко. В своих поздних мемуарных заметках Ахматова сетовала: «Это все Коля и Лозинский… Египтянин! Гений!»
И этот супружеский союз оказался недолгим. Тем не менее, мощный историко-философский взгляд на Мир и цивилизацию, свойственный В.Шилейко, оказался весьма полезным для Ахматовой. Позднее (Ташкент, 1942 год) она даже назовет сочиненную в эвакуации драму парой вавилонских слов – «Энума Элиш»…
В начале 1920-х годов объектом очередного ахматовского «увлечения» стал композитор-авангардист Артур Лурье, вскоре эмигрировавший.
А с 1922 года она фактически стала женой «левого» искусствоведа Николая Пунина. Брак зарегистрирован в 1926 году (одновременно с документальным переоформлением псевдонима – «Ахматова» – на фамилию) и продолжался до 1938 года. Но и после развода бывшие супруги – из-за жилищного кризиса – остались в одной коммунальной квартире. Быт Ахматовой вообще и всегда был чудовищно тяжел…