– А потом его папашка к моей матери разбираться пришел. Она как раз полы в школьном коридоре мыла. Он ей высказал, а мамуля, царство ей небесное, об него чуть вторую швабру не сломала. Как заорет на всю школу: «Нефиг девочку мою обижать!» Швабру с грязной тряпкой наперевес – и на него! Сбежал позорно мужик! Дома-то, конечно, разобралась, что к чему. Когда узнала, что из-за убитой лягушки вся канитель, мне оплеуху влепила. А знаешь, именно тогда я и поняла – у меня есть мать. Любящая. Только ей пить нельзя! Я тогда к тебе сбежала, помнишь тот вечер? У меня платье было мокрое, на улице дождь лил, я из своего окна прямо в лужу приземлилась. К тебе бежала – промерзла до костей, куртка тонкая, а свитер не успела надеть. Пришла к тебе, дрожу вся. И ты мне свою пижаму дала.
– Ну да. А тут генеральша с инспекцией. А утром милиция, – помрачнела Руфина.
– Ну, Руфа… прости, что напомнила.
– Кстати, все время забываю спросить: куда ты подевалась тем утром? Домой ушла?
– Да ты что! В кустах на площадке сидела! Видела, как ты с сумкой из подъезда вышла. Я побежала к машине, но не успела. И даже предположить не могла, что тебя сразу увезут куда-то. И навсегда!
– Меня в детскую комнату милиции доставили. Оттуда в наш детский дом. А после – в Подмосковье. Так начался в моей жизни ад.
– Может быть, наконец расскажешь, а, Руфа? – Виктория Павловна дотронулась до руки подруги.
– Вика, нет! Ну не могу, прости. Давай за Софку выпьем! Она у нас общая все же!
– Это, конечно, так! Но мать ей по документам – ты! Давай! Пусть у нее счастье будет через край!
…Девочку привезла в детский дом родная бабка. Она открыла дверь кабинета Виктории Павловны со словами: «Заберите дите за ради бога, а то замордуют ее изверги окаянные», – протолкнула вперед себя истощенного донельзя ребенка, усадила на стул, а у ножки пристроила старый дерматиновый чемоданчик. Сама же осталась стоять, держась за спинку стула. В кабинете Виктории Павловны на минуту повисла тягостная тишина. Прервала ее Руфина, метнувшаяся к двери и по пути задевшая боком край стола. Бабка испуганно вскрикнула. Виктория Павловна успокоила и подставила ей стул.
– Документы привезли? – Она с жалостью посмотрела на пожилую женщину, готовую расплакаться.
– Да! – засуетилась та, доставая из сумки газетный сверток.