И после этого я даже начал вести себя как такой свободный солист. Думал: «Вот она пойдет за мной или нет?». Пошла, прекрасно – слушала и музицировала.
До отъезда Ростроповича за границу был организован концерт – он дирижировал студенческим оркестром. Я запомнил все детали – все, что он от нас требовал, какие образы. Мы играли «Шестую симфонию» Чайковского и пьесы из «Щелкунчика», сам он «Рококо» играл. И во время какой-то репетиции за три дня до его отъезда мы, студенты, купили гвоздики и спрятали за спиной – все 100 человек. А потом все ринулись к нему прощаться. Мы, конечно, рисковали нашими судьбами, нашим пребыванием в консерватории, но пошли на это. Это же было политическое, было жестко и опасно.
И в какой-то из пауз в коридоре в полупустом зале консерватории Ростропович – что было для меня важно – меня как-то отметил, заметил и что-то очень хорошее сказал, что силы в меня влились.