– Что тут происходит? – спросил Бен, уставившись на разбойников укравших принцессу. Они решали, какой выкуп будут просить у ее отца.
– По всей видимости, нас похитила шайка психов и мы играем в их пьесе против собственной воли.
– Охренеть… охренеть… Я на такое не подписывался. Нужно валить отсюда! Скорей.
– Бен! Мы свалим отсюда, но нужно вести себя тихо. Может, мы и не должны были выжить. Понимаешь?
– Ооо, – его голос задрожал еще сильней. – Ты хочешь сказать, что живые тут только мы?
– Да.
Бену за кулисами не было видно полного людей зала и Ричард решил умолчать об этом факте.
– Вот черт, – сказал Бен и посмотрел на неуклюже пляшущего разбойника.
– И они управляют нами при помощи этих хреновин, к которым мы привязаны? – казалось, что Бен спрашивал себя. – А кто они? – он опять спросил себя.
– Если бы я только знал, – ответил Ричард.
Движения разбойников казались Бену очень знакомыми. Он уставился на них, словно чего-то выжидая.
– Пятьдесят пенсов. Нет, сто! Любовь дороже всего стоит, – внезапно пошевелил он губами в такт голосу из колонок, обратив внимание Ричарда на себя.
– Боже, – разрыдался Бен. – Это наказание за мои грехи, – он опустил голову, все еще до конца не отдышавшись от приступа астмы. – Я знаю эту пьесу. Ее ставили в центральном театре. Я ведь мог играть в массовке. А пошел сюда. Решил съесть кусок покрупнее, – он захныкал.
В это время разбойники запели веселую бандитскую песню и все так же неуклюже танцевали вокруг принцессы.
Через некоторое время Бен все же успокоился. Ричард не понимал, как можно в такой ситуации полностью отдаться чувствам. У этого парня совсем нет инстинкта самосохранения. Все это время Ричард молчал и обдумывал план побега. В голову ничего не лезло. Буквально ничего. Оставалось надеяться только на везение, которого в этом проклятом месте нет. Еще раз попробовав вырваться и убедившись, что это бесполезно, он услышал голос Бена:
– С руками у тебя совсем беда. Может образоваться гангрена, – промычал Бен.
– Знаю, – задумчиво ответил Ричард.
Напоминания вызвали сильнейший зуд, такой что хотелось ладони сунуть в работающий блендер. Это не такой зуд, который, если не чесать, быстро проходит – скорее, наоборот. Такое чувство, что под кожей звенит миллион будильников, концентрированных в одной точке.