Она часто приходила на обед, вскладчину сооруженный десятью, а то и более молодцами, отличающимися громадной телесной силой и опытными в распутстве, и в течение ночи отдавалась всем сотрапезникам; затем, когда все они, изнеможенные, оказывались не в состоянии продолжать это занятие, она отправлялась к их слугам, а их бывало порой до тридцати, спаривалась с каждым из них, но и тогда не испытывала пресыщения от этой похоти.
Пользуясь в своем ремесле тремя отверстиями, она упрекала природу, досадуя, что на грудях не было более широкого отверстия, позволившего бы ей придумать и иной способ сношений.
Часто в театре на виду у всего народа она снимала платье и оказывалась нагой посреди собрания, имея лишь узенькую полоску на пахе и срамных местах, не потому, однако, что она стыдилась показывать и их народу, но потому, что никому не позволялось появляться здесь совершенно нагим без повязки на срамных местах. В подобном виде она выгибалась назад и ложилась на спину. Служители, на которых была возложена эта работа, бросали зерна ячменя на ее срамные места, и гуси, специально для того приготовленные, вытаскивали их клювами и съедали.
Когда кому-либо из более благопристойных людей случалось встретить ее на рынке, они отворачивались и поспешно удалялись от нее, чтобы не коснуться одежд этой женщины и таким образом не замарать себя этой нечистью. Для тех, кто видел ее, особенно утром, это считалось дурным предзнаменованием».
Надо сказать, что образ жизни и привычки императрицы Феодоры действительно волновали современников и заставляли многих нервничать. Но вся острота конфликта в том, что происхождение и цирковая юность Феодоры выработали у нее не просто устойчивость к тому, что другие назвали бы извращением, но и настоящую эротоманию. Что же касается биографических истоков вольного нрава Феодоры, надо понимать, что Византия в принципе сохранила многие из античных традиций, а кое-что даже приумножила. В том числе, судя по письменным свидетельствам эпохи, традиции сексуальной раскрепощенности.
Богатое наследство
Уильям Тейлор был владельцем конторы на Патерностер Роу с многообещающим названием «У Корабля». К концу жизни успешный предприниматель сумел накопить от 40 до 50 тысяч фунтов. По меркам восемнадцатого века это огромные деньги (1 фунт в 1750 году – 120 фунтов в 2000).