Апогеем каждого их выступления была песня русалочки, восседавшей на скользком от воды и водорослей камне. Дитё морской стихии было очень несчастно, так как её возлюбленного завистливая ведьма Горегона превратила в розового дельфина. В окружении лилипутов, изображавших морских коньков, бедная русалочка пела заунывную песню, которую периодически перекрывал дружный хор карликовых артистов, стенавший о загубленной любви.
Когда русалочка поднимала вверх руки, взывая о помощи к равнодушным ночным звёздам, вверх взлетал розовый дельфин, подбрасываемый руками лилипутов, и истошно на украинско-польском диалекте кричал, обращаясь то ли к своей возлюбленной, то ли к ведьме Горегоне, а вернее, к обеим вместе:
– Ратуйте, граждане, все бабы – курвы!
Такого разрывающего сердце действа Аполлинария Семидолловна, естественно, пропустить не могла, хотя уже и осознавала всю тяжесть совершённой ею промашки. Ведь не просто так сказано в служебной инструкции всем начальникам в назидание: «Совмещать личное удовольствие со служебными обязанностями – себе дороже».
Этот мудрый совет Аполлинария хорошо помнила, так как он висел в жилищной конторе в виде бойкого плаката аккурат над местом, отведённым для самых заядлых курильщиков. Коммунальное мужичьё не только усердно дымило сигаретами и пялилось на плакат, но и делало собственные прямо противоположные выводы.
«Ужо я им задам. Упыри, дармоеды, бездельники. Как же, выпишу я вам премию. Ждите. Попрыгаете вы у меня. Ох как ещё попрыгаете. Так подрывать показатели по очистке снега и плевать в лицо передовому коллективу», – мстительно прикидывала в уме жэковская начальница план неизбежной расправы и решительно взялась за дверную ручку.
Спустившись в подвал, Аполлинария Семидолловна ожидала увидеть всё что угодно, но только не открывшуюся перед ней эпическую картину.
Во-первых, в дворницкой царила библейская тишина, которая бывает разве что один раз в году, в рождественскую ночь. В позе младенца-грудничка, склонившего нежную головку на плечо матери, в старом кресле мирно похрапывал дворник Потапыч. Обеденный стол олицетворял собой пример убогой обездоленности, от которой стало бы грустно даже подвальной крысе.
Во-вторых, помощника и заместителя главного дворника, проходимца Митрофана Царскосельского не было, но зато присутствовали сотворяющие чудеса валенки Потапыча и его знаменитые портянки, которые не смог бы высушить ни один, даже сверхмощный, обогреватель, стоявший под столом у самого начальника ЖЭКа Бельбель Ушатовича. Не следует забывать также о голых ступнях достопочтимого дворника, также активно участвовавших в наполнении воздушных масс, циркулировавших в жарко натопленной дворницкой, ароматом непреодолимой силы.