Оплакивать свой позор маленький Касьян пошёл в школьный туалет, где, взгромоздившись с ногами на шаткий унитаз без крышки, долго шмыгал носом и размазывал по щекам слёзы. В расстроенных чувствах он сидел в запертой кабине до тех пор, пока его затуманенный взор не наткнулся на изображение нечто такого, что глубоко взволновало будущего живописца, если не сказать точнее – потрясло его до самых розовых детских пяток.
Неизвестный, но дерзкий пикчер скупым чернильным росчерком набросал на грязной стенке то, что лукавая соседка по парте одноклассница Катенька старательно скрывала под тщательно выглаженным школьным платьицем.
Собрав в кулак всё своё мужество, пионер Голомудько отправился в дальний поход для того, чтобы открыть для себя библейскую тайну зарождения жизни. Он решил обойти все общественные туалеты столичного города Колупаевска.
Подытожив собранные данные, он понял, что мир полон загадок, и отважно включился в соревнование с лучшими туалетными живописцами города в стремлении превзойти их в своём мастерстве.
Касьян Голомудько рисовал везде. Вскоре немногочисленные, но доступные обычным гражданам туалетные комнаты в городских парках и магазинах покрылись шедеврами муральной живописи, под которыми стояла неброская, но крепко зашифрованная авторская подпись: «К. Мудь». Только посвящённые могли рассказать, что сей рескрипт составлен из букв, входивших в имя и фамилию художника-невидимки.
Школьник, а впоследствии великовозрастный лоботряс Касьян, не зная перерывов на сон и отдых, рисовал исключительно то, что есть у мальчиков, и то, что есть у девочек, с таким вдохновением, будто намеревался осчастливить человечество открытием, что все люди делятся на два противоположных пола.
Другие части человеческого тела, будь то голова, руки, грудь, ноги, ягодицы и живот, он с лёгкостью игнорировал. Его исступление было неисчерпаемо, а мастерство росло с годами. Перевалив двадцатилетний порог, Касьян приобрёл славу и неоспоримый авторитет в области нового, ранее неведомого для художественной богемы Колупаевска жанра. Расширив свой небогатый словарный запас малопонятной терминологией, он, уже не стесняясь, говорил о себе, что примыкает к школе маньеристов и является продолжателем творчества великого Джулио Романо, одного из гениев эпохи Возрождения.