– Трещины…
– Тоже заметил? Молодец какой! – поддаёт сарказма Люба. – Да им уж год…
– Правда?
– Кривда! Сто раз тебе говорила: разваливается наш теремок.
Валерий Степанович мрачнеет.
– Ну а я-то что могу? Уже и ходили, и писали…
– Вот именно, – перебивает Люба. – А толку чуть! А ещё в Толиной комнате стена сыреет, помнишь?
– В Толиной? Где?
– Господи! Какой ты у меня рассеянный! За кроватью. Забыл, что ли?
– Ах да, припоминаю…
– Валерочка, – смягчает тон жена, – надо что-то делать. Нельзя так жить.
– Опять ты за своё, – вздыхает Кукушкин, вылавливая ложечкой штукатурку. – Ладно, завтра в ЖЭК позвоню…
– Да куда только не звонили! – отмахивается Люба. – Ты же знаешь, всем плевать. Тут надо голову приложить, а это как раз по твоей части.
Кукушкин отхлебнул чая и задумчиво произнёс:
– Ну, кредита мне никто не даст, а про ипотеку я и слышать не хочу.
Люба рассмеялась.
– Да при чём тут ипотека, глупенький? Ты же член партии, доктор наук, профессор, так?
– Допустим.
– Ну так подключи связи, поговори с директором вашим, напиши мэру, я не знаю, в Москву, наконец. Что они там думают? Они когда собирались открыть Академгородок? Два года назад? А чего ж мы до сих пор в этой халупе торчим?
Валерий Степанович вздохнул.
– Какая Москва, Люба? Я же говорю: мы под санкциями снова, а ты – «Москва, Москва»… У нас вон пол-института за бугор съехало, остальные диссертации для слуг народа строчат по сходной цене. В бюджете дыра. На весь НИИ три с половиной старых электронных микроскопа. Седых, конечно, ругался, бегал по начальникам, но ему там ясно дали понять, что, мол, денег нет, но вы держитесь… Короче, «временные финансовые затруднения», мать их…
– Не ругайся при ребёнке!
– Извини. В общем, труба. Сказали: хотите грант – давайте идеи. Нет идей – нет денег. Вот так.
– Так неужели у тебя ни одной идеи нет?
– Все прогрессивные идеи нынче рождаются в Китае, – мрачно констатировал Валерий Степанович.
– Не иронизируй, я серьёзно…
– Я тоже, – допивая остывший чай, вздохнул Кукушкин.
– Но ведь ты же такая умничка, – замурлыкала Люба. – Придумай что-нибудь этакое.
– Легко сказать – придумай. А что?
– Не знаю. Проект века, – простодушно предложила Люба и с надеждой заглянула мужу в глаза. Валерий Степанович немного потеплел и, улыбнувшись, обнял жену.
– Я постараюсь.
Семейная трапеза закончилась, и Кукушкины перебрались в комнату. Начиналась программа «Время», которую они никогда не пропускали – она была для них своеобразным окном в мир. Кот Федька, что возлегал в кресле, проснувшись, проводил своих слуг высокомерным взором и, зевнув, снова изволил почивать.