Главред оказался полноватым мужчиной лет пятидесяти с мутно-серым взглядом пёсьих глаз и приятным ровным баритоном. Фамилия его была под стать рангу и облику – Круглов. Он был опрятен и вежлив; располагал к себе, но улыбался одними только по-детски припухшими розовыми губами, оставляя глаза в задумчивой неподвижности и какой-то загадочной поволоке, что указывало на некий диссонанс.
Редактор усталым взглядом указал Валерию Степановичу на кресло, сел за стол и, мягко улыбнувшись, спросил, по какому поводу Кукушкин пожаловал в редакцию. Профессор представился и снова всё обстоятельно объяснил, не преминув добавить, что «бастионы данного печатного органа осаждает уже несколько дней кряду».
– И причиной тому – статья вашего журналиста! – подытожил учёный. – Кстати, как его зовут?
– Это конфиденциальная информация.
– Почему? Он что, агент ГПУ?
Круглов внимательно посмотрел на собеседника.
– Простите, вы верующий?
– А какое это имеет значение?
Редактор, будто в трансе, прикрыл веки и произнёс нараспев:
– «Тогда Ирод, увидев себя осмеянным волхвами, весьма разгневался и послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и ниже…»
Кукушкин хмыкнул:
– Что за аллюзии у вас? Какой Ирод? Там ребёнок погиб трагически. Причём тут библейские младенцы?..
– Секунду, пожалуйста! Я не случайно процитировал от Матфея, и, когда я приведу некоторые примеры, вы это поймёте. Суть происходящего, Валерий Степанович, в том, что западный мир, этот кровавый Ирод современности, покусился на самое святое, что у нас есть, – на наших детей, – голос главреда дрожал в волнении. – И убивает он их особо изощрённым образом – чужими руками! Вот оно, служение кровавому культу в белых перчатках! Чистоплюйство изуверов! Эстетство циников! А всё почему? Боятся нас, – туман в глазах Круглова таял, в них уже плясали костры инквизиции. – Чуют, чуют дух наш непобедимый да силу могучую, понимают, откуда великое возрождение рода человеческого пойдёт…
– Неужто из Ленинска? – подкусил Кукушкин.
Главред вспыхнул очами и, встав из-за стола, нервно заходил по кабинету, заложив руки за спину. Профессор с любопытством следил за ним, пытаясь понять, валяет ли он дурака или просто повредился рассудком.
– Раз уж мы заговорили на столь тяжёлую тему, прошу отнестись к моим словам крайне внимательно или хотя бы с пониманием, – предупредил Круглов. – Сперва в это трудно поверить, но… посудите сами: сначала они пытались отравить наше сознание посредством аморальной поп-культуры – мы смеялись; потом хотели погубить продовольственными санкциями – мы выжили на подножном корме. И вот теперь, когда все возможности исчерпаны, они решились на крайние меры…