«Смогут другие создать изваянья живые из бронзы
Или обличье мужей повторить во мраморе лучше;
Тяжбы лучше вести и движеньия неба искусней
Вычислят иль назовут восходящие звезды – не спорю:
Римлянин! Ты научись народами править державно —
В этом искусство твое! – налагать условия мира,
Милость покорным являть и смирять войною
надменных!»21
С другой стороны, к I веку н.э., римляне, граждане-государственники, привыкли воспринимать своего императора не только как личность, и даже не только как высшее должностное лицо, но и как своего рода символ, олицетворение мощи и величия государства. Роль римского императора требовала от того, кто ее исполнял, решительности и твердости, умения действовать эффектно и благородно, он ни в коем случае не должен был бояться народа, напротив, одним своим внешним видом должен был внушать трепет. Таким желали видеть римляне своего императора.
Римская история преподносит нам любопытный пример того, как чисто семейные проблемы первого римского императора – Августа Гай Октавиана22 (из рода Юлиев-Клавдиев) – обернулись драмой, которая взволновала не одно поколение римлян, и наложила отпечаток на общественные настроения на много лет вперед.
С возрастом римский император Октавиан Август очень остро переживал, что у него нет прямых наследников, и в конце своего правления оказался перед проблемой выбора преемника. Сыновей у него не было, а его внуки, которых он усыновил, умерли, и он вынужден был усыновить еще одного (младшего) внука (от дочери Юлии) – Агриппу Постума23. Однако очень скоро Агриппа стал проявлять признаки ненормальности и даже безумия. Юноша обладал большой физической силой, но был необразован и имел угрюмый и жестокий характер. Он ссорился с приемным отцом, клеветал на Ливию Друзиллу (приемную мать) и называл себя богом; наконец, его поступки стали настолько дурными, что он был сослан на остров Планазию и помещен под строгую военную охрану, что было необычной мерой предосторожности24.
Император25 разражался проклятиями каждый раз при упоминании имени Агриппы Постума или имени обеих Юлий (дочери и внучки), которые своим развратным поведением опозорили его имя. Август восклицал со стоном: «Лучше бы мне и безбрачному жить и бездетному сгинуть!» – и называл их не иначе, как «tris vomicas ac tria carcinomata sua» – «тремя своими болячками и язвами