– Я тоже об этом думаю, брат. Всех мы не спасем, это раз. Но кого можем, давай попробуем. Но вообще ты прав. Сложно это – знать заранее. Но так мы сохраним себя и пару сотен человек точно.
Я закурил очередную сигарету:
– Слушай, а как мы сортировать-то будем?! Этот, мол, годен, а этот на заклание? Дела личные смотреть?!
Леха скривился:
– Не заводись, брат. Какие варианты? Кого ты хочешь спасать? Мотыгу может? Или Шныря?
Оба озвученных персонажа были закоренелыми урками, иногда выходящими на волю только для того, чтобы найти повод вернуться обратно.
Я молча смотрел на брата, ожидая продолжения. И он сказал:
– Всех из нашего дома завтра пригласим на экскурсию и там все объясним. Нам всем просто повезло. Как в лотерею. Бомбоубежище в нашем доме – он говорил короткими рублеными фразами. – Кто из друзей у нас тут есть? Семейных надо с детьми. И девчат, молодых.
Я удивленно на него уставился, и брат зло ощерился:
– Да, цинично! Но! Кто-то должен род продолжить, если хана всему придет? Кто?
– А ведь вот там – я показал рукой за окно – есть дом малютки. Там сотня ребятишек до трех лет, нянечки да воспитатели. Как с ними быть?
– Я не знаю, брат. Я просто не знаю. Все, что я могу сделать – я сделаю.
Я поднялся, достал из холодильника бутылку водки, молча налил по стопке. Замахнули. Закурили снова. Брат заговорил:
– Вот представь: сидим мы с тобой, мирно пьем водку, закусываем вкусно. И тут стук в дверь. Колька, сосед наш, пришел. Сел вот здесь, рядом, замахнул рюмочку и говорит: «Мужики, завтра на нас бомбы посыпятся. Спасаться надо. Пошли жить в подвал?». Что ты ему ответишь? А Таньк что ему скажет? Ведь в телевизоре никто ничего не говорит. И поверь мне, не скажет. Вот прямо сейчас там – он указал пальцем на потолок – идет эвакуация, я точно тебе говорю. Но ты хоть где-нибудь что-нибудь об этом слышал? И не услышишь. Потому что секретность. Потому что иначе всеобщая паника и анархия. Потому что народ заранее друг друга убивать начнет. За место в убежище, за лишний ствол, за коробок спичек, в конце концов. Поэтому нам остается только постараться спасти тех, кого мы сможем спасти. Завтра. А сейчас – наливай…
Утро не задалось. Громкий настойчивый стук в дверь вырвал меня из тяжелого хмельного сна – что-то мы вчера с братом расслабились, давно так не злоупотреблял. Сел на кровати, опустил ноги на холодный пол. Голова гудит, стук в дверь отдается набатом, из спальни доносится богатырский храп брата. Он всегда умел спать где угодно, и никакие шумы ему не мешали.