Солнце из-за горизонта скоро взойдёт.
Она встала и попрощалась с проказником сном.
Он ушёл по-английски, молча, покинув дом.
Сегодня ей снился капитан и море из аквамарина.
Ещё волны до одури смелые, синие, сильные.
Над портовым городом ураган тихо взмыл.
На плите кофе горячий и крепкий остыл.
Он варился с сахаром и сладкой корицей.
На завтрак бекон и пашот из куриных яиц.
Девушка омыла молочной пенкой из бархата лицо.
И стала пахнуть самой сладкой пыльцой.
Замёрзли её акульи скулы от воды проточной.
Но она станет живой. Сегодня. Точно.
Глоток за глотком выпила из металлической кружки.
Желудок бормотал шумно, в комнате было душно.
Равнодушно покрыла себя чистой одеждой и матом.
Уснуть не могла по вечеру долго, легла поздновато.
Раскатами грома наполнились её лазурные глаза.
Сегодня изнемогала от бессонницы и мало спала.
Тьма давила на виски и иронично смеялась над ней.
Девушка задыхалась от агонии и становилась злей.
Вырывалась из объятий страшного мрака,
Который носил белую рубашку и чёрный фрак.
Лицо он прикрывал бесформенной, тугой маской.
Только глаза были видны – жизнью потасканные.
Солнце погасло, не успев в начале загореться.
В кромешную тьму невозможно вглядеться.
Очей бесстыжих, стеклянных – не видно и вовсе.
Пока она приходила в себя, уже стукнуло восемь.
Она выбежала из дома, не успев толком обуться.
Лишь бы с мраком ужасным скорей разминуться.
Не видеть его изуродованных шрамов кровавых.
Ей непонятны его умыслы, нравы.
Безмолвные сумерки ушли вдаль и уже не вернуться.
Тьма покинула улицы, девушка смогла усмехнуться.
Словно проектор небо с бледными облаками.
Липой пропахли губы и бессмысленными словами.
Точной дороги она не сумела у прохожих спросить.
Про указатели дорожные тоже смогла позабыть.
Стирала свои пятки в кровь и мучилась от боли.
Не заживали долго в молодой душе мозоли.
Бежала упрямо по зелёной листве и разбитой дороге.
Упорно неслись вперёд ее хрупкие, тонкие ноги.
Линия горизонта сегодня была не видна.
Под туманной дымкой у моря – остановилась она.
Стояла, молча у песков величественных и зыбучих.
Не заблудилась ли она в объятьях страстных, жгучих?
Перед её взором на границе двух бушующих морей
Неслась флотилия чернильных кораблей.
Бликами отражались паруса цвета Eigengrau.
Девушка стояла скалой, как немецкая фрау.
Фригидной она не была, хотела любви, как и все.