Несовершенство философии совсем другого рода. Все вместе и каждое в отдельности в ней – спорно, индивидуально. Научная мировая философская литература предлагает нам замыслы, основывающиеся на необъятной работе духа. Но все это в качестве основы философской науки не годится, и нет никакой надежды с помощью критики выделить из всего этого наследия хотя бы частицу подлинного философского учения.
В философии должен быть совершен переворот, который подготовит почву для будущей «системы» философии. И сразу возникают вопросы:
– хочет ли философия и в дальнейшем притязать на роль строгой науки?
– может ли она удерживать при себе это притязание?
– должна ли она притязать на эту роль?
И что это за «переворот»? Ведь философия и так исторически устремлена к своей цели стать строгой наукой, а переворот – не значит ли это уклонение от идеи строгой науки? А что значит «система» для философии? Не является ли она целиком и полностью из головы гения, систематизировавшего усилия поколений в этом направлении? Или «система» философии начнется с обнаружения ее теоретического фундамента, общего для всех строителей философского здания?
Этот фундамент уже есть, но он все время пропускается мимо ушей любителями философствования. Условия научной строгости философии заключаются в критике разума. «Перевороты» от философствования к философии как строгой науке были совершаемы Сократом, Платоном, Декартом и Кантом. Но уже у Гегеля критика разума отсутствует. Так ослабилось и исказилось историческое стремление к построению строгой философской науки.
Гегельянство вызвало искажение, которое сказалось в современном усилении точных наук и чрезвычайно сильной поддержке натурализма XVIII века и скептицизма, исключающим абсолютную идеальность и объективность оценки. Такова физиономия новейшего времени. Гегель, выдвинув тезис об относительной истинности всякой философской системы для своего времени, отнял у последней ее генеральное, историческое стремление к строгой научности. Метафизическая философия истории у Гегеля превратилась в скептический историцизм, породивший «философию мировоззрения». Радикальное стремление к научному учению, действительное вплоть до Канта, оказалось затушевано и забыто.
Великие интересы человеческой культуры требуют образования строгой научной философии, и в свете их «переворот» в философии означает новую попытку обоснования философии как строгой науки. Это стремление опосредованно выразилось даже в самом господствующем ныне материализме, который собой подменил идею строго научной реформы философии и даже уверен, что уже осуществил ее. Эта претензия натурализма ложна теоретически и практически в своем основании и представляет опасность для культуры. Натуралистическая философия должна подвернуться радикальной критике. Особенно велика необходимость в критике ее основоположения и методов. Только такая критика способна удержать в целости доверие к возможности научной философии, которое, увы, подорвано