–
Давайте, я вам помогу? Вам плохо?
Он стоял прямо перед ней и смотрел ей в глаза. Предмет ее реального обожания. А не воображаемого. И без мусора на этот раз. А она без лепешки на губах. Накрашенная. Вроде бы. Но с приступом.
Она не могла говорить.
А он молчал ей в ответ. Только вопросительно смотрел. Но не уходил.
–
Я… мне…
–
Вы можете не отвечать, если вам тяжело. Давайте я вас провожу. Вам куда лучше – домой или в больницу? Я на машине, могу подвезти. Мне не трудно. Вы совсем бледная. Мы соседи. Не бойтесь меня. Я видел вас пару раз. Куда вас отвести?
Она молча посмотрела вглубь коридора в сторону лифта. Попыталась даже кивнуть в ту сторону. Не получилось. Голова была слишком тяжелой. Он понял.
Осторожно прикасаясь, он отодвинул ее от стены, к которой она припала в момент помутнения, обмазав свое черное длинное пальто свежей штукатуркой, аккуратно стряхнул белую пыль, поддерживая, приобнял за спину, и повел к лифту.
Лифт ожидал на их этаже и сразу же гостеприимно открыл двери. Он пропустил ее вперед, и полубоком, все также поддерживая за спину и второй рукой держа ее руку, они вошли. Факт его близости еще больше кружил ей голову, и она уже не совсем понимала, происходит ли это на самом деле или это просто ей мерещится. Но она чувствовала теплоту его рук. И его дыхание. Это было новым чувством. И все казалось очень реальным. Хотя зрительные галлюцинации всегда реальны, так говорил доктор Вайс.
–
Вы же вроде бы на двадцать втором этаже живёте?
Господи. Ну ты и дура. Уж лучше бы он считал тебя алкоголичкой, чем идиоткой. Как ему теперь объяснишь?
Она собрала все свои силы в кулак, подняла руку, нажала кнопку двадцать третьего этажа. Он снова вопросительно посмотрел на нее. Она, будучи не в состоянии объяснять, вздохнула, опустила глаза и облокотилась на него еще сильнее.
Письмо. Она вспомнила о письме. Главное, чтобы он не увидел его. Она не знала где оно, и у нее не было сил его искать. В руках его не было. Неужели она обронила его на площадке в момент приступа? Что тогда? Теперь все пропало. Все узнают. Никто не станет с ней общаться как прежде. Она не сможет вести образ жизни нормального человека, притворяться, как раньше.
Стены лифта снова стали куда-то съезжать.
Вернись. Вернись. Останови движение, вернись, найди письмо.