Мещеряков с сомнением, будто и впрямь опасался отравы, покосился на коньяк.
– Вообще-то я за рулем, – сказал он. – И на службе.
– Как хочешь, – пожал плечами Забродов. – Только учти: мяса без коньяка ты не получишь. Хочешь попусту переводить хорошие продукты – ступай в столовую управления и там запивай шашлык компотом. А заодно рассказывай свои душещипательные истории кому-нибудь другому.
– Все-таки сволочь ты, Забродов, – с чувством произнес генерал.
– Просто вызовешь водителя, и все, – раскладывая мясо по тарелкам, невозмутимо откликнулся Илларион. – На что еще нужны генеральские погоны?
Мещеряков крякнул и присел к столу, с шумом подвинув тяжелый табурет. Забродов с понимающей улыбкой поставил перед ним тарелку и плеснул в стакан на палец коньяку.
– А лимон? – попробовал закапризничать генерал.
Как и следовало ожидать, он не на таковского напал.
– А лимон получишь на светском рауте, – пообещал Забродов. – Давай жри, твое превосходительство! Для кого я старался? Закусывай, чтобы плакать мне в жилетку не просто так, а по существу, с толком и расстановкой…
Мещеряков многозначительно покосился на его «жилетку», то бишь на фартук с изображением атлетического торса. Илларион крякнул, снял фартук и, бросив его на подоконник, налил себе коньяку.
Они выпили не чокаясь и молча приступили к еде. Энергично жуя истекающее ароматным соком мясо и ощущая, как коньяк потихоньку согревает внутренности, генерал вдруг почувствовал, что это именно то, в чем он нуждался на протяжении последних нескольких дней. Не то чтобы его все это время не кормили и не поили, но только здесь, на тесноватой забродовской кухне, он неожиданно для себя получил от еды и выпивки нормальное человеческое удовольствие. Возможно, причиной тому было наложенное Илларионом табу на разговоры о деле во время еды, а может быть, виноват был сам Забродов, один вид которого внушал уверенность в благополучном исходе любого предприятия. На какой-то миг Мещеряков опять разозлился. Ну что это такое, в самом деле! Он ведь как-никак генерал, а не заблудившийся малыш, наконец-то повстречавший в лесу доброго дядю, который может отвести его домой! Но Илларион, по-прежнему не говоря ни слова, плеснул ему еще немного коньяку, и генеральское раздражение благополучно растворилось в содержимом стакана.