Мячиков долго не брал трубку, так что Чуб ухмыльнулся, мысленно представляя себе картину происходящего там действа и дряблое, рыхлое, как тесто, тело своего шефа, который, казалось, так бы и расплылся, если бы не рубашка, брюки и пиджак, придававшие ему хоть какую-то форму. Но вопреки догадкам Чуба, собравшегося класть трубку, Мячиков все-таки ответил каким-то взбудораженным и нервным голосом, что частично могло подтвердить недавние размышления Чуба.
– Григорий Константинович, извините, что так поздно.
– Рано еще, Женя! Мог бы на три часа позже звонить, чтобы наверняка не разбудить, – с сарказмом произнес Мячиков, и по его голосу было нетрудно понять, что его отвлекли от очень важного занятия, что подтверждалось женским шепотом недалеко от трубки.
– Извините еще раз, Григорий Константинович, – не растерялся Чуб, привыкший сносить недовольство начальства, как легкий укол булавкой. – Но вы бы с меня три шкуры содрали, если бы я не позвонил вам сегодня.
– А если то, что ты мне сейчас скажешь, – полная мура, то я сдеру с тебя четыре шкуры и отправлю в бессрочный отпуск! Ты меня хорошо понял?
– Понял, понял, Григорий Константинович. Сам заявление об уходе напишу, если информация не стоит того, – ответил Чуб и почувствовал какую-то брезгливость. У него всякий раз возникало такое чувство, когда приходилось вот так терпеливо, ради перспективы сносить все недостатки характера шефа.
– Ну, выкладывай. У тебя пять минут и ни минутой больше.
– Григорий Константинович, это не телефонный разговор. Очень важная тема.
– Ну наглец ты, Женя, ой наглец. Ты меня разбудил и еще из дому вытащить хочешь?
– Григорий Константинович, кто вас вытаскивать собирается?! Я уже возле вашего подъезда!
– Чуб, Чуб, гильотина по тебе плачет! Давно уволил бы тебя, гада, но, пока работаешь за троих, совести не хватает. Учти, сбавишь обороты – я тебе сегодняшний звонок припомню. Ты меня понял?
– Понял, понял, Григорий Константинович, – с корпоративным подобострастием отвечал Чуб, чувствуя неистребимое желание при встрече со своим шефом поддать ему с колена под дых за такие любезности в свой адрес.
– Поднимайся тогда, раз сам напросился, – без особого удовольствия прохрипел Мячиков и закричал: – И быстро чтоб. Я долго рассиживаться с тобой не собираюсь!
«Я бы и не рассиживался с тобой, жирная сволочь, – думал Чуб, представляя директорскую тушу в халате. – Только карьера обязывает. Дайте мне волю, завтра тебя, урод, первым же в службу занятости отправил бы».