– Вряд ли, капитан, они на мокрое дело могут пойти только в крайнем случае. А это, как мне кажется, не тот вариант. По крайней мере, эта шушера не представляла для них большой опасности, а тем более если они раскусили планы местной братвы.
Капитан Ерохин не стал спорить со своим визави и возражать ему. Он вдруг на мгновение замолчал и задумался, отчего у него на высоком прямом лбу появились морщины. Старшина с интересом посмотрел на своего собеседника, который сосредоточенно размышлял, переваривая полученную информацию. Станислав Александрович Ерохин поднялся со скамьи и несколько раз прошелся возле нее.
– А что случилось, Станислав Александрович? – поинтересовался у капитана старшина Петюнин, видя странное и беспокойное поведение Ерохина.
У рыжеволосого следователя неожиданно появилась новая версия. Правда, капитан Ерохин не совсем был уверен в своем предположении и коллеге ответил уклончиво:
– Да ничего особенного, Захарович… Просто, все как-то вертится вокруг золотишка и драгоценностей…
Пожилой страж порядка горько усмехнулся и напевно изрек:
– Люди гибнут за металл!
– Так видимо, этот Сиваков не случайно оказался в компании, – предположил рыжеволосый следователь, – и думаю, что это он подсказал своему товарищу обратиться в антикварную лавку.
Старшина Петюнин неопределенно пожал плечами:
– Может быть.
А потом почти со стопроцентной уверенностью заявил собеседнику:
– И даже наверняка он.
Капитан сел на скамейку и спросил:
– Откуда такая уверенность, Захарович?
Петюнин лениво почесал щеку и сказал:
– Так думаю, Станислав Александрович, второй покойничек, по всей видимости, не местный житель. Он не числится в нашей местной криминальной картотеке, хотя по его зэковским наколкам и татуировкам можно предположить, что это наш клиент.
Капитан Ерохин недовольно хмыкнул:
– Так нужно было его фото во Всероссийский розыск запустить.
Макар Захарович медленно повернул голову и снисходительно усмехнулся:
– Может быть, капитан, мне еще в Интерпол обратиться.
Станислав Александрович неловко поперхнулся и, слегка откашлявшись, виновато произнес:
– Ну, это я так, Макар Захарович, к слову… Не серчай!
Петюнин молча закурил папиросу и протяжно вздохнул, словно хотел послать молодого человека подальше, но снисходительно сдержал свои нахлынувшие эмоции.