– Тьфу, – сказал Басалыгин.
– Передайте Виктору Тарасовичу, что мы сейчас уходим, – сказал Юрий. – И еще передайте, что, если он не успокоится и сделает хотя бы малейшую попытку давить на Сиднева, я его убью. Оторву голову и собакам брошу. Запомнили? Так и передайте.
– Черт, – сказал Басалыгин, когда девушка ушла, – жалко, совсем времени нет!
– Всё-всё, – сказал Юрий, – не задерживаю.
– Да я не о том! – с досадой отмахнулся полковник. – Я – вообще. На работе ад кромешный, ни одного свободного человека, ни минуты спокойной… А было бы небесполезно взять этого слизняка в разработку, размотать на всю катушку и упечь годиков на пятнадцать – двадцать.
– Местным поручи, – предложил Юрий.
– Бесполезно, – вздохнул полковник. – Тут у него явно все схвачено. Я их, считай, на голый понт взял, чтоб тебя вызволить. А чтобы заставить своими руками свернуть шею курице, несущей золотые яйца, с ними придется работать по-настоящему плотно – плотнее даже, чем с самим Парамоновым. Так что, ей-богу, проще обойтись без них.
– Ну, давай, я его и вправду убью, – предложил Юрий.
– Думай, что говоришь, – проворчал полковник. – И кому.
Они разошлись по своим машинам, договорившись созвониться, как только позволят обстоятельства. Полковничья «Волга», водитель которой все это время маялся, сидя за рулем, круто вывернув колеса, объехала машину Юрия и укатила, раздраженно фырча глушителем. Якушев уселся за руль, растолкал по карманам свое имущество, включил двигатель, закурил и, пока машина прогревалась, проверил, не звонил ли кто, пока он прохлаждался в милиции, а аппарат, без которого современный человек уже и не мыслит свое существование, лежал в бардачке.
Пропущенных звонков не было. Мобильник Якушева мог молчать неделями. Давно к этому привыкнув, Юрий лишь изредка вздыхал, привычно отмечая, что окружен какой-то зоной вакуума, в которую другие люди попадают крайне неохотно и очень ненадолго. Сунув аппарат в карман, он включил передачу, плавно отпустил сцепление и поехал домой. Когда он проезжал мимо джипа Парамонова, его так и подмывало посигналить, но он сдержался, решив, что на сегодня приключений достаточно.
* * *
Где-то над дальним микрорайоном опять висела грозовая туча, в лучах полуденного солнца казавшаяся особенно темной, почти черной. Там глухо погромыхивало и изредка сверкали бледные при дневном свете вспышки молний. Порывами налетавший с той стороны ветерок гнал по асфальту пылевые бурунчики или, подхватив какую-нибудь бумажку, гонял ее кругами по тротуару, пока та не застревала в траве газона или не улетала на проезжую часть, где еще долго беспорядочно вилась и порхала в тугих вихрях расталкиваемого мчащимися во весь опор автомобилями воздуха. Пахло молодой зеленью, пылью, выхлопными газами и озоном; со стороны кухни тянуло дымком и вкусным запахом жарящегося на углях мяса, который время от времени перебивал густой, жирный дух чебуреков. Вырезанный полукруглыми фестонами край полотняного тента с рекламой крупной пивоваренной компании то повисал неподвижно, то принимался трепетать, как вымпел на корме идущего навстречу надвигающемуся шторму корабля. С соседнего столика сдуло пустой пластиковый стаканчик, и он, бренча, укатился к холодильнику с напитками.