4. В настоящее время обстановка в убежище № 28 остается
напряженной. По прогнозам врачей, антисанитарные условия,
последствия лучевой болезни, неудовлетворительное качество питьевой
воды, отсутствие квалифицированного медобслуживания приведут в
ближайшее время к высоким потерям как среди укрываемых (в первую
очередь детей), так и среди формирований убежища. Сохраняется
опасность радиационного заражения убежища вследствие выхода из
строя системы фильтров артезианской скважины и ФВК, а также
опасность возникновения эпидемической ситуации.
В связи с этим,
ПРОШУ в кратчайшие сроки оказать содействие в проведении
эвакуации пострадавших в количестве 5260 чел. за пределы зоны
опасного радиоактивного заражения, обеспечении их временным жильем,
продуктами питания и предметами первой необходимости.
Зам. главы управления
по ГО и ЧС г. Новосибирска З. П.
Прохоров
врем. комендант убежища № 28
Смешно и глупо. Само собой, донесение так и не было отправлено.
Кино такое было — «Письма мертвого человека», блин.
И тут майору на глаза попался журнал. Он лежал под донесением,
на самом дне, в пыли. «Журнал убежища»… Книжица в красном переплете
— тридцать страниц дешевой серой бумаги в клетку.
Демьянов вспомнил, что не вытаскивал его с тех пор, как сделал к
нему обложку. Случилось это через полгода после того, как получил
эту должность, — в 2016 году. Демьянов сдул с книги старую, еще
довоенную пыль. И, к собственному удивлению, почувствовал желание
заполнить этот идиотский бюллетень, чтоб хоть чем-то занять
свободное время. Его теперь даже у майора образовалось до тошноты
много.
«Я не белый офицер и не гитлеровский генерал, чтоб мемуары
сочинять, — словно оправдываясь, подумал Сергей Борисович. — И
слезливым маразматиком еще не стал. Просто не помешает для порядка.
Мало ли что с нами случится, а так будет отчет».
Вопросу, кому он собрался отчитываться, майор не позволил
родиться. Какая разница? Налив себе кофе из термоса, он уселся
поудобнее и принялся заполнять задним числом этот исторический
документ. Благо события этих сорока дней врезались в его память
намертво.
Пятнадцать минут спустя он отложил ручку, поправил очки, без
которых полтора месяца назад обходился, и перечитал написанное.
Удовлетворенно хмыкнул, захлопнул книгу и убрал обратно в стол