Наконец он узнал Филадельфию, которая напоминала большое болото.
Заснята она была, похоже, минимум через неделю после атаки, потому
что пожары успели потухнуть и оператор не боялся подлетать к
выжженной проплешине эпицентра. Эти кадры были одними из самых
тяжелых. Потом приближение стало таким, что можно было рассмотреть
отдельные здания, точнее, руины. Массивный фасад Художественного
музея уныло торчал из подернутой ряской воды, в которой плавали
автомобильные покрышки, пластмассовые стулья и то, что могло быть
как бревнами, так и раздувшимися трупами. Капитан спокойно и
отстраненно пробегал взглядом по знакомым очертаниям улиц.
Даунтаун был разрушен почти до основания, словно его долго и с
остервенением громил огромный ящер из глупого японского кино.
Города сменяли друг друга, но пейзаж оставался прежним. Черная
выжженная пустыня. Атомная бомба свела к общему знаменателю и
негритянские гетто, и роскошные пригороды.
Что там за надпись внизу? Он пригляделся.
Цитаты из Апокалипсиса («The fourth angel poured out his bowl on
the sun, and the sun was given power to scorch people with
fire…»[3]) и какая-то мистическая чепуха, которая перемежалась
риторическими вопросами.
Непрерывный заунывный вопль по погибшему человечеству.
Капитан усмехнулся. Вот и здесь опять англосаксонский шовинизм.
Сообщение было адресовано «всем живым людям планеты», но надпись
бегущей строкой шла только на английском. Ему хотелось возразить
неведомому плакальщику: «Рано вы нас хороните!» — но тут на экране
снова появился сгоревший Нью-Йорк. Запись пошла по второму
кругу?
Нет.
На этот раз съемка была сделана, судя по всему, через месяц
после удара. И теперь точно снимали с вертолета — на заднем плане
слышался шум винтов. На этот раз он смотрел внимательнее и успевал
разглядеть мелкие детали, которые ускользнули во время первого
просмотра. Плотина из трупов между двумя шлюзами на реке.
Обгоревшее тело на перевернутом, но почти целом велосипеде. Черный
силуэт человека, будто отпечатавшийся на оплавленной бетонной
стене. Двое на скамейке.
Внезапно он вспомнил тот вечер. Закат над океаном. Ее волосы,
глаза, запах ее тела. Они познакомились в клубе, куда он зашел
второй раз в жизни. У стойки бара, к которой Эбрахам вышел, как к
острову в море дергавшихся под нелепую музыку и вспышки стробоскопа
силуэтов. Странно, что он вспомнил об этой ночи в Нью-Йорке именно
сейчас. Они не могли быть вместе, и дело было даже не в том, что у
нее был муж. Просто так сложились обстоятельства.