Может, он и был прав, подумал Саша.
Город оправдывал свое название — горки, горочки, пригорки. Да и на
чудеса фортификации уже готовые секции фундамента были мало похожи.
И место тут такое, что незачем они. Скорее, это Александру хотелось
бы думать, что строит он не банальную канализацию.
— И чего? — не унимался Аракин.
Стоять ему надоело, он снова начал с удвоенной силой отправлять
лопату за лопатой из траншеи. — Они же, герои, с Урала пригнали
чертову уйму техники. Ее, блин, достаточно, чтоб провести в
Подгорном летнюю Олимпиаду! Хотя скорее, зимнюю.
— Э, нет. Машина все равно
незаменима. А мы заменимы. Ресурс движка и количество запасных
деталей ограничены. В общем, как говаривал легендарный маршал Отто
фон Жюков: «Берегите матчасть. А зольдат бабы новых нарожают», —
подытожил Фомин.
Степан частенько саркастически
отзывался о советской эпохе и патриотизме в целом. Тот же Богданов,
православный сталинист, его за это недолюбливал, называл
либерастом, что в его устах звучало сильнейшим оскорблением. Степан
только посмеивался.
Хотя политические взгляды этого
человечища оставались для Саши загадкой: тот иронизировал над всеми
идеологиями, не делая исключений. С не меньшим сарказмом относился
к оппозиционерам.
«Вот смотри, Саня. Были в Америке и
вообще на Западе хиппи-леваки, — говорил он. — «Make love, not war»
кричали. Весело жили. Но современную цивилизацию построили не они,
а те, кто этих придурков разгонял и называл коммуняками. А они, эти
поклонники дзен-буддизма, Че Гевары и Троцкого… и каннабис не
забудем — не оставили после себя ничего. Только рок и наркотики.
Вот так же и у нас. Делом надо было заниматься, а не на митингах
кричать».
«И где она теперь, твоя цивилизация?
А травокуры по крайней мере не стали бы воевать за ресурсы. Они
дернули бы по косячку и сразу бы им показалось, что нефти в мире
хватит еще на тысячу лет. А там хоть трава не расти, ха».
Всю эту шарманку в стиле теории малых
дел Данилов слышал раз сто.
К «зеленым» — так называли той весной
всех оппозиционеров, а не только экологов — Фомин во время
гражданской кампании не примыкал, хотя режим называл сборищем
отборных идиотов. Здесь же в Подгорном он был стопроцентно лоялен
власти. И от работы никогда не бегал. Продолжая говорить, что все
люди в массе козлы и сволочи, он с каждым в отдельности оставался
безукоризненно вежливым и работал, работал: и в стройотряде, и в
сжавшемся сегменте хайтека — поддерживал работу городского сервера.
У него была своеобразная политическая философия.