...Вернувшись в дом, Стоян сел у печи, прислонившись спиной к ее теплой глиняной стенке. Приложившись к крынке с медовухой, он жадно отпил треть сосуда и выругался:
– Поганец! Власти ему захотелось!
После похищения Ледеи Стоян стал злым и раздражительным. Сегодня в схватке с Вандалом он выплеснул свои эмоции, поедом съедавшие его изнутри. Ведьмак в сердцах стукнул кулаком по столу и вновь приложился к медовухе. Пьянящий напиток ударил в голову, наконец-то расслабляя его тело. Дверь распахнулась, и порог переступила Беспута, зябко ежась от мороза и притопывая ногами.
– Чего тебе?! – Прорычал Стоян, недовольно хмурясь. Отвернувшись от колдуньи, словно от надоедливой мухи, он вновь опрокинул крынку, топя свою злость во хмелю. Девушка усмехнулась, снимая с себя запорошенную снегом шубу. Оглядевшись по сторонам, она неторопливо прошлась по дому, вспоминая дни, когда нанялась к полянскому князю в услужение.
– Так ничего и не изменилось, – прошептала Беспута, ступая на скрипучие ступени, ведущие на второй этаж. Пытаясь развеять тоску ведьмака, она расхохоталась. – По этой лестнице Прошка кубарем катился. Ногу поломал. Не люблю, когда меня за дешевую девку принимают.
Девушка надменно улыбалась, несчастный случай с Прошкой развеселил ее. Поднявшись несколькими ступенями выше, она остановилась, оглянувшись на Стояна.
– Ты там спишь? В княжьей опочивальне?
– Нет, на печи бока грею. – Ведьмак недовольно нахмурился, окинув Беспуту своим захмелевшим взором. – Чего тебе надо, спрашиваю?
Колдунья вздохнула, присаживаясь на ступеньку, и принялась теребить рыжую косу. Десятки мыслей проносились в ее голове в поисках правильных слов. Бесполезно привораживать ведьмака, который сделал из тебя колдунью. Нет таких чар, чтобы голову ему вскружить, это сможет только любовь настоящая.
– Скажи, Стоянушка, ты по-прежнему любишь ее?
Ведьмак нахмурился, отводя взгляд в сторону, и вновь приложился к крынке.
– Люблю, Беспута. Потому и злой стал, что ее рядом нет.
Девушка понимающе кивнула, неторопливо продвигаясь дальше, словно ступая по тонкому льду:
– Коли любишь ее, скажи – как мне-то быть? – Она тихо заплакала, прикрывая лицо ладонями. – Не могу я жить, когда ты с другой. Не могу видеть, как сохнешь по ней, как ты убиваешься. Люблю я тебя, Стоянушка, пуще жизни своей люблю! С того самого дня, как вошел ты в мой дом, колдунью в девчонке малой заприметив. Что же мне делать? Как мне жить с этим?!