– Что?
– Пап, я тебе номер карточки скину. Ты перечисли, если не трудно, раз уж всё равно тебе деньги некуда деть.
– Марина, мне второй номер звонит. Ты повиси немного.
– Алло! Зосим! Фигли ты трубу не берёшь? Я уже задолбался тебе трезвонить.
– Филипп Геннадьевич, я с дочкой разгова…
– Шефа обокрали, а ты трындишь. Давай, ноги в руки и к нему!
– Какого шефа? Кто?
– Ты совсем тупой? Я говорю, бегом к нему! Менты всех опрашивают, кто что видел. Ты последний с ним общался до того как.
Зосим Петрович бежал по вечернему городу в синем спортивном костюме (фейковый китайский «Адидас») и белых кроссовках (тоже китайский «Адидас», но настоящий). Со стороны его вполне можно было принять за расслабленного джоггера, если бы не выражение лица. Вот и знакомая с детских лет остановка. Вот и ларьки, которые то сносят, то строят заново, чтобы нужные люди могли заработать. Надо же, а «Быстрозаймы до получки» ещё работают, и народу внутри нет. Мне же к шефу надо, ну да ладно, я же быстро, на пару минут всего.
– Здравствуйте, я вот тут был у вас недавно. Денег хотел взять немного. Ну как немного. Типа чтобы хватило на стартап один. Очень перспективный. Шоу-рум для АйОса.
– Документы у вас с собой? Паспорт, права, документы о собственности на машину.
– Документы у меня всегда с собой.
– Вот стандартный договор, обратите внимание, что размер неустойки – один процент в день.
– Это что значит?
– Это значит, что платить нужно вовремя.
– Слушайте, а вы можете сразу на счёт отправить? Ну дочке моей, это она всё замутила с этим… стоком.
Ночью в относительно старинном губернском городе по-прежнему ничего не происходило. Самуил Демьянович с перебинтованной головой в тишине кабинета читал книгу. Ия Савельевна пыталась выбрать удачный ракурс для записи ролика в «Инстаграм». Зосим Петрович ел пельмени под аккомпанемент сериала. Солнце согласно прогнозу ожидалось через два месяца.
Татьяна Княжицкая. Ave Maria
Уехал. Тамара сидела на кровати в комнате старшего сына и сжимала дрожащие губы. Сколько раз она представляла момент разлуки с сыном, столько раз обещала себе – не плакать. И все недолгие сборы держалась молодцом, была деловита и насмешлива. А сердце сжималось от предстоящего расставания. Её сын Егор, мальчишка семнадцати лет, весной окончил школу и сразу поступил учиться в институт, и не куда-нибудь, а в заграничный университет. В её настроении, словно червоточина, появилась печаль, которая становилась всё больше, всё глубже, пока не вытеснила другие чувства.