– Елисеев Кирилл Дмитриевич, –
покорно ответил я, – у меня срочное сообщение для капитана
Першина.
Сзади щелкнул замок, дверь за моей
спиной приоткрылась.
– Входи, Кирилл Дмитриевич, – на
пороге возник приземистый мужичок с аккуратной бородкой, навскидку
лет этак пятидесяти, – Першина нет, но я в курсе. Бородин,
Владимир, – он протянул мне руку, приветливо улыбаясь при этом.
– Елисеев. Кирилл, – я пожал его руку
и вошел в здание.
– Удачно сходил? – спросил
заместитель Першина, бросая заинтересованный взгляд на мой
груз.
– Да, – коротко ответил я, – но дело
сейчас не в этом. Прямо сейчас на Федоровке добивают группу Вахи, а
с военной кафедры политеха дачники пытаются утащить танки!
Улыбка вмиг сбежала с лица старшего
лейтенанта Володи Бородина по кличке Борода.
– Сведения верные?
– Вернее не бывает.
И тут все закрутилось-завертелось!
Борода связался с Першиным, тот с Мухиным. Не знаю, ставил ли
комбриг в известность руководителя Конторы и смежников из Управы,
учитывая ночное время, или предпочел отложить это дело до утра, но
веселую ночку на Федоровке Иваныч обеспечил. Слава богу, что это
происходило уже без моего участия– я с ближайшей сменой
отдежуривших бойцов отправился в Степногорск.
С утра город бурлил, обсуждая ночные
боевые действия. Бригада нанесла неожиданный удар по суетившимся на
военной кафедре дачникам, Боцман потерял там порядка двух десятков
бойцов. Почти подготовленные для транспортировки танки были
взорваны вместе с боксами, в которых они дожидались своего часа. А
вот Ваху найти не удалось. То ли погиб бедняга, то ли дачники таки
отловили его и уволокли к себе на базу – теперь поди добейся от них
правды. В случае пленения доля его будет незавидна: либо вечным
работником на плантации угодит, либо на дикую охоту. В качестве
дичи, разумеется.
Город обсуждал ночные события,
начальство лихорадочно совещалось по поводу дальнейших действий,
дачники угрюмо зализывали раны, вынашивая планы мести, а я
отсыпался. Неимоверно тяжелый рейд завершился для меня не на
блокпосте спецназа и не на контрольно-пропускном пункте, а в
прихожей Ксюхиной квартиры. Бледная и заплаканная Ксения начала с
истерики по поводу моего долгого отсутствия, а закончила бурными
объяснениями в любви.
Нужно ли говорить, что я бы с удовольствием пропустил первую
часть встречи, но то я, а то – Белова Ксения Михайловна. Ничто,
никакие жизненные условия и трудности не способны изменить
женщину.