Так и сидели они вместе, полуобнявшись: она, человек, и он, в некотором роде другое существо.
Люда ощутила уютность и не удержалась:
– А как же Ира-то, Ира?! – спросила она по-бабьи.
– Чаво, Ира? – внезапно сказал Мефодий. – Удушили ее, вот и все. Я малость предчуял заранее.
– Что?! Да ты с ума сошел, Фодя! – вскрикнула Люда, но внутри ее что-то екнуло, и холодно-пустой ужас за Иру прошел от сердца вниз к животу. – Не может такого быть, ты что-то путаешь и мудришь.
– Возможно, я и мудрю, Люда, – мирно согласился Мефодий. – Главное, чтоб она теперь умудрилась. Для вас она, может быть, и мертвая, но для нас живая.
И Мефодий потом закрутил такое загадочное, что Люда чуть-чуть успокоилась, ибо хотела успокоиться. «Наверное, это намеки на иное», – подумала она. Но в сердце было тревожно.
Вдруг недалеко раздались торопливые шаги. Два человека, мужчина и женщина, появились во дворе с улицы, о чем-то оживленно разговаривая. Женщина даже махала руками.
– Возвращаются, – угрюмо прошептал Мефодий.
То были действительно Зоя и Володя.
– Хорошо, что ты Эдика на ноги поднял, Володенька, – льнула к нему Зоя. – А Ире так и надо, гадине, что я ее своими руками удушила. Эдик придет и припрячет труп. Тише только, никого нет?
Так, болтая и замирая, проникли они в свой дом, не заметив притаившихся Мефодия и Люду.
…Люда оцепенела от сознания смерти Иры. Мефодий превратился для нее в некое черное существо, отчужденно сидящее рядом.
– Убили, убили, сволочи, – наконец сдавленно сказала она. – Я так и знала, что этим могло кончиться, ведь она им не родная дочь, я знаю. Убили! Что ей теперь в аду-то делать?! Ведь могла бы пожить хоть малость на белом свете, понаслаждаться…
Бездонная жалость к Ире охватила ее, и вместе с тем не проходило оцепенение. Она и не заметила, как Мефодий встал и ушел.
«Родители» Иры прошли в дом. Но тут уже старушка Софья Борисовна зашевелилась в своем углу. Зоя прежде всего захотела взглянуть на труп Иры. Володя по-хозяйски открыл дверь в комнату девочки.
Ира лежала, может быть, чуть-чуть по-другому. Но Зое голое белое тело девочки казалось по-вечному неподвижным и спокойным.
Надо было по-деловому подождать Эдика, мясника. А Володя, посвистывая, вспоминал свою недавнюю «любовь» с Ирочкой. Виновато он юлил вокруг Зои.
Вдруг выползла Софья Борисовна и чуть не грохнулась. Уложили ее в кресло, отпоили. Зоя, опять начавшая злиться на Володю, рассказала ей все. Особенно старуху огорчила ссора с Володей.