Остальные кельпи, которые растеряли всякий живой интерес к вампиру после обнюхивания, развернулись и стали медленно возвращаться к воде. Вороная и темно-мышастые кобылы, пританцовывая, заржали, попрощались, потрясли гривами и последовали за ними.
Завороженный Уильям смотрел, как все кельпи перешли на рысь и поскакали по глади реки дальше по течению. Время от времени какая-нибудь из них игриво ныряла в воду и выскакивала сбоку от другой лошади, обдавая брызгами, на что та отвечала веселым ржанием.
Резко похолодало. Темная туча начала наползать на луну и россыпь звезд; поверхность реки почернела, и кельпи пропали где-то во мраке, который уже не мог раздвинуть даже взгляд бессмертного. Тогда Уильям присел на каменистый берег и, потирая пальцы, задумался о вороной кобыле. Неожиданно за спиной что-то тихо хрустнуло… Рыбак резко обернулся. На вершине холма стоял, присогнувшись, граф Тастемара – возвращаясь назад в бивуак, он по неосторожности наступил на ветку, сокрытую под сгнившей травой. Понимая, что раскрыт, он спустился по мокрой земле к Уильяму.
– Извини, не удержался, – как-то неловко, впервые смутившись за долгое время, произнес он. – Я знал, что ты пойдешь звать свою кельпи – и мне захотелось увидеть это собственными глазами.
– Но вы же спали… – улыбнулся широко Уильям.
– Это был тактический прием, – лукаво ответил Филипп и уселся рядом.
Они оба в молчании уставились на черную гладь реки, завернувшись в теплые плащи. Каждый размышлял о своем – никому не хотелось нарушать это мимолетное очарование увиденного, пока граф не произнес тихо:
– Я и не думал, что когда-нибудь увижу их еще… Такое чувство, будто вернулся в детство – в Алмас, к реке Брасо.
– Их раньше было больше? – спросил Уилл.
– Конечно! – сказал граф и принялся вспоминать. – Знаешь, Уильям, когда я был совсем мал, еще мальчишка, то часто видел их там, на горизонте огненного заката. Или в серой дымке утра, когда приходил на реку с удочкой, а они шумели в камышах. Их много было. И никто раньше не удивлялся тому, что из воды могла, например, вылететь рыбина и шлепнуть по лицу. Характер-то у кельпи вредный, своеобразный.
– Быть может, они и перебрались сюда из Алмаса.
– Не исключено, – сказал Филипп. – Тут на полдня пути ни одного поселения, зеленые пойменные луга и много рек. Им здесь раздолье.