Он был темным как грех. Пятно на камне. Его волосы были блестящими и настолько черными, что отливали синевой и напоминали вороново крыло. Его лицо было жестоким и жестким, таким жестким, что у меня перехватило дыхание. Он был сделан из мускулов, стальных и опасных, – поразительный контраст с благородными мужчинами, с которыми я росла. Он не был элегантен. Он не был грациозен.
«Он не имеет права на мою прекрасную сестру», – подумала я.
Именно это мой отец выразил тогда в недвусмыс ленных выражениях. «Селеста, – вопил он, – создана для лучшего!»
Но вот для меня Хавьер Дос Сантос оказался достаточно хорош.
– Конечно же я не ненавижу его, – сказала Селеста все с тем же смехом, предполагавшим, что я слишком молода и глупа. – Откуда ты вообще это взяла?
– От тебя. Ты кричала, что ненавидишь его и будешь ненавидеть вечно и никогда не унизишься до дешевого всепрощения.
– Вот что я могу рассказать тебе о Хавьере, – прервала меня Селеста. – Он не такой, как другие. Ты должна это знать заранее. Отбрось все предубеждения, которые у тебя есть.
– Единственный мужчина, которого я знаю, это отец. Ну, еще несколько священников. И твой муж.
Я не хотела произносить эти слова таким тоном. «Твой муж». Как будто я его осуждала.
Но Селеста, расслабившись, откинулась на спинку дивана. Как будто в этот момент она могла наконец отступить от своего обычного строгого совершенства.
– Хавьер сильный. Он возьмет то, что хочет. И, что еще хуже, ты с радостью унизишься, чтобы дать ему желаемое.
Я нахмурилась:
– Я не собираюсь унижаться. Тем более с радостью.
Селеста махнула рукой:
– Так и будет. Он унизит тебя, оскорбит и, вероятно, заставит плакать. И ты поблагодаришь его за это.
Сердце колотилось так сильно, что у меня закружилась голова. В горле пересохло, язык присох к нёбу. Страх, казалось, пульсировал во мне все жарче и неистовее с каждой секундой.
– Зачем ты мне все это говоришь? За день до моей свадьбы!
Если Селеста и смутилась, то не подала виду. Совсем.
– Я просто пытаюсь подготовить тебя, Имоджен.
– Я и без того считаю, что он чудовище. Не понимаю, почему ты думаешь, что разговоры об унижениях и оскорблениях улучшат ситуацию.
– Тебе, конечно, придется следить за языком, – сказала она почти печально. – Дерзости он не потерпит. Или того, как ты беззаботно бегаешь по дорожкам, словно простолюдинка, вспотевшая и румяная.