Мы разожгли свои костры, устелили вокруг них еловые ветки и улеглись на них, накрывшись шкурами. От накопленной за время пути усталости спали крепко, как говорили в моём будущем – без задних ног, но я проснулся от холода ещё до рассвета. Подкинув в костёр хвороста, снова прилёг и опять провалился в глубокий, без сновидений сон.
С утра прямо на берегу чужаки выложили на землю свои товары. Куски соли в больших плетёных коробах, головки тёмного воска в корзинах и совсем немного пластин лосиной кожи. Выдубленных мягких шкур с пушистым мехом, к огромному сожалению, я не увидел.
Той прохаживался вдоль товара с дурацкой улыбкой и почёсывал волосатый живот.
Белки принесли на берег нашу поклажу.
Чужаки удивились, увидев так много шкур, что-то оживлённо стали обсуждать, и их, вероятно, предводитель – важный, почти на голову возвышающийся над соплеменниками мужчина с первой сединой в окладистой бороде – подошёл к Тою.
Я стоял чуть в стороне от толпящихся людей и не слышал, о чём они говорили. Всё раздумывал, как заполучить хотя бы один комплект меховой одежды, и сокрушался, что такое желание возникло только у меня, расстраивался от мысли, что на обмен этого товара, возможно, какой-нибудь шаман наложил табу. Ведь я предложил Тою не нести сюда обсидиан!
Тем временем между вождями шёл нешуточный торг. Они стали кричать и размахивать руками. Заинтересовавшись происходящим, я подошёл ближе.
Оказывается, чужак решил нас ограбить, предлагая Тою за тюк – а в нём было двадцать – двадцать пять шкурок косуль – небольшую пластину кожи. Наверное, Тою не стоило начинать торг именно с неё, но я его понимал: доспехи ему понравились. А сколько ещё можно сделать полезных вещей, знал только я один, но моего интереса к особо не востребованной одноплеменниками коже ещё в стойбище хватило…
Я подошёл к ним и громко заявил:
– Духи сказали мне, что Той отдаст десять, – показываю чужаку растопыренные пятерни, – за одну!
Сжимаю руку в кулак и выпрямляю указательный палец. Потом направляю его на стопку кожаных пластин. Задрав нос, не торопясь отхожу в сторону.
Той разводит руками, мол, видишь, как оно! Чужак таращит карие выпученные глазищи, потирает ладонью щёку и пытается что-то ответить, но пока только открывает рот. Наконец я услышал его голос, тонкий, почти бабский, визгливый: