– Через месяц… – непослушными губами прошептал Толик.
– То-то же… – Иван Михайлович кивнул. – Мы замерзнем через несколько часов…
Ноги подвели, задрожали, как желе, и Толик устало опустился рядом с начальником. Ни следа не осталось от боевого задора. Хотелось взвыть. Хотелось ударить кого-нибудь. Но больше всего хотелось плакать.
На четвереньках Толик отполз к стене. Здесь он, игнорируя протесты Штойбера, выключил фонарь, свернулся в позе эмбриона и беззвучно зарыдал. Холод и Темнота обняли его, без слов запели свою колыбельную, в которой все явственнее звучал голос верного спутника этой мрачной парочки. Голос Смерти.
* * *
Его разбудило чужое присутствие. Как бы тихо ни двигался пришелец, но организм Толика, задравший все чувства на максимум, ощутил движение, дыхание, учащенное биение сердца, приглушенный свет чужого фонаря и послал хозяину сигнал тревоги. Толик разлепил заиндевевшие веки, проморгался. Сгорбленный силуэт подкрадывался к спящему Штойберу. Не полагаясь на холод, Выхарев пришел довершить начатое.
Толик оскалился, перехватил кайло за боек, острым концом книзу, словно нож. Опасаясь выдать себя неосторожным звуком, он двигался улиточно-медленно, но все же ему казалось, что суставы стреляют, как ружья, и нестерпимо громко шуршит замерзшая одежда. Лишь подошвы унтов молчали, мягко ступая по оленьим телам.
За пару шагов от убийцы Толик заорал, подбадривая себя, и бросился в атаку. Коварный олений рог вцепился ему в стопу, и вместо шеи кайло вонзилось Выхареву в лопатку. Под весом падающего Толика острие распороло куртку до самого пояса. Белый утеплитель тут же набух от крови.
Выхарев завизжал, развернулся, замахал руками в бесплодной попытке достать до спины. Толик рывком вскочил на ноги, боднул его в грудь, опрокидывая навзничь. Не давая опомниться, вскочил сверху, нанося удар за ударом. Очки упали, с перекошенных губ слетала слюна вперемешку с неразборчивыми проклятиями, и Толик радовался, что вместо лица Выхарева видит лишь расплывчатое пятно.
– С-с-сукаааа! – выдавил он.
Обессилевшие руки вонзили кайло в последний раз, под ключицу, да там и оставили. С трудом поймав равновесие, Толик встал. Ватные ноги держали плохо, и от желания пнуть истекающего кровью Выхарева пришлось отказаться.
– Ванмихалыщ… В-ван… Михалыщ…