С этими словами Артанский князь с легкой улыбкой на губах не более чем на ладонь подвыдернул свой меч из ножен – и обнажившееся лезвие засияло чистейшим бело-голубым светом, да так, что можно было ослепнуть… У меня захватило дух от этого зрелища, я едва не онемел. Однако все увиденное убедило меня лучше тысячи слов – и теперь я безоговорочно верил в те чудеса Божьи, о которых толковал этот «заместитель архангела Михаила». Он же, убедившись, что я впечатлен, добавил:
– Помимо всего прочего, если это меч обнажить и вздеть над полем боя в самый разгар сражения, то у правой стороны сил и отваги прибавится вдвое против прежнего, а неправедная дрогнет и начнет искать пути к бегству. Но сейчас это преждевременно. Сражение, которое начнется утром, пойдет почти по обычным правилам.
– Да верую я, Сергей Сергеевич, верую! – воскликнул я чуть не плача, – но все равно не могу презреть присягу, данную мной государю-императору…
– Экий вы, юноша, щепетильный, – сказал Артанский князь, – но это и к лучшему. Приму-ка я вас в наше братство кандидатом. У вас – обязанностей никаких, а я, так сказать, возьму над вами шефство и опеку. По крайней мере, если вы, Михаил, и дальше будете так же честно и гордо нести имя русского офицера, то я, в свою очередь, обязуюсь составить вам протекцию. При этом вы всегда сможете переменить решение и принять полную присягу, а у меня изменить свое решение уже не получится.
Я подумал и решил согласиться. А почему бы и нет? Ведь по заслугам протекция, а не по родству или в силу каких-то подлых услуг, о которых не говорят вслух.
– Да, Сергей Сергеевич, думаю, что такой вариант будет наилучшим, – сказал я. – И обещаю вам, что если по окончании войны мне удастся истребовать себе отставку, то я тут же принесу вам полную клятву. А теперь скажите, что я должен делать…
– В данном случае почти ничего, – ответил тот, – только положи руку на рукоять своего кортика.
Едва я успел последовать совету, Артанский князь снова на треть выдернул меч из ножен и торжественно произнес:
– Клянусь тебе, Михаил, что я – это ты, а ты – это я, и я убью любого, кто скажет, что мы неравны друг другу.
В тот момент, когда он это произносил, обнаженная часть меча вспыхнула магниевой вспышкой, от которой, казалось, осветилось все вокруг, а я ощутил вроде бы беспричинную, но твердую уверенность в том, что наше дело правое, враг будет разбит и победа будет за нами. Мне вдруг захотелось немедленно встать и пойти в бой, и единственное, что этому мешало, была моя раненая нога.