И зажила Клавдия особым терзанием страстотерпицы: это когда побрякушек дорогих завались, а похвастаться нельзя!
Разговоры о сгоревшей машине незаметно улеглись: никто толком ничего и не понял, больно здорово разметало взрывом останки по лесам и полям.
* * *
Ранняя осень, позолотила листву и стремительно обглодала остатки зелени, намереваясь полностью уничтожить разгул лета. Клава всё чаще рассуждала, не пора ли покончить с пыткой и примерить то, чего ни разу в жизни не надевала.
И как-то вечером посмотрела на свои алюминиевые серёжки и пожалела уши. «Если их в бриллианты нарядить… красота неимоверная будет», – вздохнула она, не сомневаясь, что на чердаке хранится то, о чём думает.
«А пальчики, пальчики… прямо созданы для колец с изумрудами. Ну и пусть, что ногти некрашеные. Куплю поутру алого лаку, намулюю, и нет проблем!» Решилась она на долгожданное удовольствие.
Вскоре двери закрылись на крючок, окна плотно зашторились. Мужу было велено блюсти в оба глаза. Тот послушно улёгся на крыльце. И драгоценности засверкали на столе.
Время перевалило за полночь и впервые его не хватало. Клава понимала, пора спать, но подворачивалось красивая вещица, сон отступал. Обернув себя простынёй в стиле греческой туники, женщина вертелась у зеркала. Обвешанная ожерельями, цепями и брошками, сокрушалась, что в ушах по одной дырке, зато в волосах поместилось три диадемы.
Радость прервалась шорохом за окном. Клава на автомате раздвинула шторки и тут же задёрнула.
«Вот я дура… выперлась, – обжог сознание промах, – а, может так чего», – прогнала она волнение. Всё же спешно сняла украшения и сунула короб под кровать, щёлкнула выключателем и прислушалась: «Вроде тишина. Потом, козёл не закрыт, что паниковать, впрочем и бай-бай надо!»
Рассеянную задумчивость Клавы на ферме заметили сразу, и настороженно косились в её сторону.
– Клавк, что сонной тетерей бродишь, аль не выспалась. Никак Муж храпит?! – не выдержала телятница Мария.
– На себя глянь, – огрызнулась Клава.
– Не серчай, я не про тебя… так! Слыхала, что болтают, будто соседка твоя, Шурка, белку словила?
– Ух, и сплетница ты, Манька.
– Подумаешь, всё равно скажу! Так вот Шурка лопочет, что видала тебя ночью разодетой Египетской царицей! И такому виду жутко перепугалась.