Машина, гнида ленивая и капризная, минуты три-четыре не хотела заводиться. А когда, наконец-то, завелась, всё чего-то недовольно похрюкивала, словно бы угрожая – остановиться намертво в любой момент. Типа – по важным и неотложным техническим причинам…
– Лизавета, родненькая, не подгадь, – осторожно перебирая ступнями ног по педалям, попросил Лёха. – Довези, будь, уж, так добра! Милочка… Обещаю, что завтра же отправимся на очередное ТО. Сколько я уже просрочил? Года полтора? Говоришь, мол, почти три? Ну, извини, родная. Обязательно исправлюсь! Гадом буду. Обязательно…
Машина, словно бы поверив в эти несбыточные и фантастические обещания, доехала, тихонько и терпеливо сопя, до начала улицы Академика Королёва, после чего резко остановилась.
– Спасибо, любимая киска! – душевно поблагодарил Лёха. – Отдыхай, Лизавета. Я скоро. Штатским гадом буду…
В приёмной Генерального директора Первого телеканала было душно, накурено, беспокойно и неуютно. В том плане, что к гостям и просителям здесь всегда относились недружелюбно, то бишь, откровенно по-хамски.
– Соблюдайте, пожалуйста, тишину! – недовольно хмурилась Мэри, сексапильная секретарша Генерального директора. – Вы же, всё-таки, не в кемеровском борделе… Поимейте совесть! Константин Алексеевич всех примет. Обязательно. То бишь, тех, кому было заранее назначено. Про остальных – ничего не знаю. Врать не буду…
– Говорите, кемеровский бордель? – тихонько восхитился чей-то масляный голосок. – Это, собственно, какой из них? Тот, что возле вокзала? Ну, на той узкой улочке, которая – с востока – идёт параллельно проспекту Ленина? Не там ли мы с вами, милочка рыжая, виделись когда-то?
– Что? – стыдливо обомлела секретарша. – Кто это сказал?
Тревожное молчание было ей ответом. Тревожное и – бесспорно – недоброе. То бишь, насмешливое…
– Не понял, граждане, – входя в приёмную, хрипло известил Лёха, чувствуя, что предоставляется удобнейший случай – сбросить общий утренний негатив. – Отставить! Что это за фря такая в юморе упражняется? Причём, неумело? Типа – упражняется, не раздумывая о последствиях? О тяжких и неотвратимых последствиях, я имею в виду? Честных девушек, понимаешь, оскорбляет? А?
– Да, что это – за фря? – поддакнула повеселевшая Мэри. – Как её, гадину зовут? В смысле, его?
– Что вы себе позволяете? – вскочил на ноги импозантный пожилой господин. – Да, я вас всех…