***
Встречать Новый год решили у родственников. Собрались большой семьей, Кристина пригласила своего мужчину, подросшие дети скакали вокруг елки в ожидании подарков, а кто-то из многочисленной родни в шутку сказал:
– Теперь загадываем желания!
Все расселись за столом и стали писать на маленьких клочках бумаги самое сокровенное, и только двоюродный брат бегал с камерой и снимал «для истории». Все написали, сожгли, бросили в кислое шампанское, одним махом выпили. Кристина обожгла пальцы и поперхнулась первым же глотком, но допила до дна.
Потом были танцы, песни за столом, под утро все расползлись по комнатам, чтобы ближе к обеду снова стянуться к праздничному столу и снова есть и пить, правда, на этот раз медленно и ленно, словно в замедленном режиме съемки. Тут же смотрели вчерашние записи, все ждали момента, когда один из родственников полез на стул говорить тост и рухнул на пол, прихватив с собой миску с оливье. Кристина вышла из комнаты, а когда зашла, удивилась, как-то тихо стало и все смотрят на нее. Мужчина ее встал и вышел покурить, а тетки тут же рассказали, что, когда на экране показалась Кристина, пишущая свое желание, брат поставил на паузу и приблизил, да так отчетливо, что все сразу прочли: «Я хочу, чтобы Рома вернулся ко мне».
Кристина промолчала, допив что-то налитое в стакан, и тоже вышла. Не за мужчиной, на него она даже не взглянула. Вышла пройтись и побыть одной. Потому что все это было ненастоящим, и сейчас было настолько же заметно, как и написанное ею желание на стоп-кадре.
Ее мама, переживающая все эти годы за дочку, тоже отошла от пьяного стола. Пошла к телефону и стала кому-то звонить. А спустя пару дней сказала Кристине:
– Собирайтесь. Я купила билеты. Едем к Роману, пусть дети папу повидают.
Кристину затрясло так, что еще долго не отпускало. Она кидала какие-то вещи в чемоданы, потом доставала их и снова складывала обратно. Голова не работала, руки немели, одна мысль, что она увидит Рому, доводила ее до полного безумия. Она металась по квартире, еле стояла с чемоданом на перроне, поручив маме смотреть за девочками, не находила себе места в плацкартном вагоне. Ходила в тамбур, подолгу стояла и курила, но сердце все равно не слушалось и успокаиваться не собиралось – прямо-таки выбивалось наружу.