Подходя к институту, удивился его внешнему виду: как-то несолидно выглядела надпись на его фасаде «Добро пожаловать в храм науки», а само здание украшали золотистые снежинки в толстых переплетах – этакие снежинки-книжки, с развевающимися на ветру кружевными листочками-лучиками. Дверь открыл швейцар в настоящей ливрее, пригласил по имени и отчеству пройти внутрь. Дальше вела ковровая дорожка до лестницы и вверх. Всё вокруг было отделано мрамором и инкрустировано вставками-снежинками, в коридорах толпились студенты: домовые, лешие, снеговики, снегурочки, морозцы, ёлки и …лесорубы. Эти то, что тут делают, они же всех под корень могут срубить, у них же мозги на другое заточены. Куда смотрит приёмная комиссия, куда смотрит педсовет? Подойдя к двери своей кафедры, потихоньку приоткрыл её и заглянул внутрь. Пусто, никого, да и выглядит вполне обычно. Слава богу. Только вошёл внутрь, как следом забежал заведующий кафедрой Антоныч, ну снежный баб, да и только. Подбегает ко мне и кричит в ухо, будто я глухой: «Юра, аврал, мало золотых снежинок завезли, на подарки всем не хватит, выручай». Он схватил какой-то казан, стоящий на моём столе, сунул мне в руки и требует, чтоб срочно наколдовал две, нет три дюжины золотых снежинок и обязательно с монограммой института и пожеланиями от него – снежного баба.
Поставил казан на стол, поднёс к нему руки, закрыл глаза и представил кучу снежинок по его кривому эскизу. Если он считает, что могу наколдовать, значит так оно и есть. Открыл глаза, казан то полон снежинок, да не простых, а золотых. Вот ведь наболесть какая, я ещё и колдовать могу. Баб схватил казан, вытряхнул снежинки в ведро из-под бумаг и убежал за дверь.