Настя вышла из агентства со странным ощущением, что подписала договор, в котором ничего не поняла. Несмотря на массу сомнений, на нее навалилось вязкое необычное спокойствие. И еще, поверх всего, словно слой карамели, растекалось липкое чувство опасности. Оно появлялось на улице. Дома, с ребятами, на занятиях, в кафе или в агентстве ощущение уходило, но едва она выходила из помещения на улицу, чувство опасности, словно туман, обволакивало душу. Когда появилось это ощущение – она сказать не могла. Возможно, на нее повлияла попытка кражи кошелька. Из расслабленной туристки она тут же превратилась в озабоченную, напуганную реальностью девушку. Если быть честной, то новости, которые Мартин смотрел по утрам в гостиной, пока Юка и Настя шептались за чашкой чая, не внушали оптимизма. Люди теряли работу, отчаивались, преступность и количество несчастных случаев и различных происшествий росли. Иногда, насмотревшись на печальные кадры из очередной хроники, Настя думала о том, что ей чертовски повезло. Пусть за работу в кафе она получала немного, но ведь и приехала сюда без надежды найти работу, а на эту подработку могла позволить себе, накопив денег, съездить на два дня во Францию и посмотреть Лувр. А теперь, если работа в агентстве оправдает ее надежды, она может жить более или менее спокойно и не просить помощи у родителей.
Из дневника Насти
Похоже, в Барселону пришла зима. Все жалуются на внезапное похолодание, не характерное для этого месяца, и смотрят на меня осуждающе, будто это я им его привезла. В квартире ужасно холодно. В ванной, слава богу, есть обогреватель, который мы включаем утром и вечером. После ванны каждый бежит в свою комнату и забирается в постель, чтобы согреться. Кошмар какой-то… Неужели так всю зиму страдать? Тоскую по теплой квартире в Москве, а когда разговариваю с мамой по скайпу, она разгуливает по дому в майке, и мне делается еще холоднее и тоскливей. На курсах пошла сложная грамматика, очень тяжело, да еще заставляют каждую неделю писать сочинения. Дали книгу, велели прочитать за месяц, задают много упражнений. А тут еще Цезарь усилил график занятий. Голова пухнет от истории испанской скульптуры и художников итальянского Возрождения. Не понимаю, как это может помочь делу.
Я, кстати, еще не видела ни одного агента. Такое ощущение, что днем в агентстве только Лика и Цезарь, иногда из других кабинетов раздаются звуки или голоса, но никто не появляется. Цезарь говорит – скоро. Ладно, пока воспринимаю все как бесплатный курс по искусству. Лика очень милая, всегда норовит чем-нибудь меня угостить, и сама все время ест сладкое, сосет карамельки или жует сдобу. Но при этом тоненькая и хрупкая, как тростинка. А Цезарь непроницаемый, никак не могу понять, есть ли у него хоть какие-нибудь эмоции?