Но суть здесь в том, что у других людей тоже есть проблемы и горькие воспоминания, как и у меня. Я не одинока. Да, я потеряла своих родителей при трагичных обстоятельствах и считаю это оправданием для дичайшей депрессии, но… Возможно, Крис переубедил меня. Он сказал, что я держусь за прошлое, потому что считаю, будто у меня ничего больше нет.
Постоянное чувство вины ни к чему меня не приведет.
Он сумел найти что-то помимо боли, и я тоже смогу.
Музыка в наушниках меняется, и я чувствую желание несколько минут пройтись.
«Нет, нет, нет! Ты не будешь идти! – кричу я себе. – Слушай музыку. Соберись. Есть люди, у которых все гораздо хуже, чем у тебя. Хватит быть такой эгоистичной и… и… самовлюбленной. Мир не вращается вокруг тебя и твоей ужасной боли, черт подери».
Телефон сигналит, и я опускаю взгляд. Меня накрывает волной эмоций – это Крис. Он просто отправил мне музыку. Еще песен тридцать, может, больше. Играют первые несколько треков, и хотя первая строка текста чуть не разбивает мне сердце, моя энергия, или, по крайней мере, мотивация, возвращается.
Это просто боль.
Я не собираюсь останавливаться. Я сосредотачиваюсь на музыке и словах, игнорируя протесты своего тела.
Я хочу пофантазировать о Крисе, чтобы отвлечься, но после нашей злополучной неловкой сцены на его кровати этого лучше не делать. Он определенно не мечтает обо мне. Когда мы сталкивались в кампусе, он не избегал встречи, но и не пытался заговорить со мной. Вполне возможно, что я просто выдумала ту связь между нами. Может быть, я так на него реагирую, потому что годами никто не прикасался ко мне. Честно говоря, в последний раз меня трогали на похоронах родителей. Тогда было много объятий родственников и знакомых, но это явно не похоже на страстные ласки в общежитии. Немудрено, что я теперь так взвинчена.
Про первые несколько недель после смерти моих родителей я помню почти постоянные объятия, пожатия рук и похлопывания по голове сочувствующих родственников и друзей. Тогда мне этого совсем не хотелось. Помню, как боролась с желанием прогнать всех, кто ко мне приближался. Я начала ассоциировать прикосновения со смертью и скорбью. Не знаю, действительно ли я отталкивала людей, или они просто перестали пытаться утешить меня, но, в конце концов, нежеланные проявления сочувствия прекратились. Мы с Джеймсом больше никогда не обнимаемся, а тетя всегда настолько скованная, что кажется, она такая же бесчувственная, как и я. Ну или какой я была, потому что последнее время все так и норовят испытать меня с этой стороны. Итак, я провела четыре года без прикосновений и ласки, не испытывая в них ни малейшей потребности.