Хорошо бы оказаться дома, налить крепкого чаю с апельсином, погладить рыжего кота и усесться на подоконник с книгой. Забыться.
Но этого не будет.
После похорон её забирают. Нет, не в детский дом, полный вечных несбыточных надежд, грустных девочек и мишек с оторванными лапками.
Утром объявилась диковинная женщина в галошах и овечьем пальто – высокая, с широкой костью, но скорее худая, чем толстая: под сухой морщинистой кожей отчётливо виднелись ключицы. Марфа Ильинична Норкина. У Эллы тоже фамилия Норкина.
И хотя от незваной гостьи пахло книжной пылью, мандаринами, котом и пряной смесью, Элле она не понравилась. За её движениями скрывалась нервозность и злоба не выспавшегося человека, которого разбудили в самый неподходящий момент, вытолкали из тёплой постели и отправили за тридевять земель. Её узкие тёмно-зелёные глаза бегали, перепрыгивали с одного на другое, искали во что бы впиться. И сироту бросало в дрожь: эта женщина казалась вылитым тюремным надзирателем.
Марфа Ильинична говорит, что хватит с Эллы опекунов, пора уже перебраться в фамильный дом и воспитываться у дяди как примерная племянница. А тот в строгом чёрном костюме, с зализанными назад волосами, будет сидеть в глубоком кресле и листать дневник с оценками, пока Элла, затаив дыхание, стоит за его спиной.
В общем-то, деваться некуда.
Вдруг объявился наследник Демидовых. Смазливый блондин со сладкими глазами, но холодным металлическим голосом. Он скривился, точно лук чистил, узнав, что дитё-книголюб, безумная прихоть его родителей, может достаться ему в наследство. Потому госпожу Марфу Ильиничну он принял с распростёртыми объятиями. И при каждом удобном случае намекал, что госпоже Норкиной, пожалуй, будет неудобно задерживаться в пыльном и шумном первопрестольном граде и лучше непременно сегодня же уехать с девочкой, тем более что дважды осиротевшей малютке донельзя полезна смена обстановки. Марфа Ильинична молча его выслушивала.
Выбирая между детдомом и то ли родственницей, то ли однофамилицей, Элла предпочла компанию последней.
Опускают гробы в могилы, уныло звучит прощальная речь. Бросают комья земли, и рабочие закапывают. Коллеги и соседи Демидовых тянутся к микроавтобусу. Элла плетётся за ними. Два часа езды, немного посидеть на поминках – и придётся быстро собирать скромные пожитки. Марфа Ильинична обещала быть в четыре. Сейчас двенадцать. Конечно, вчера Элла зачиталась и не успела собраться: задумалась о горькой сиротской доле, сидя в углу и в пол-уха слушая телефонную болтовню сына Демидовых с женой.