У черного входа моего дома лежал-полусидел мой приятель в синей жилетке, почти как моя милая, у крыльца. Жилетка и красная рубашка все были в крови, но видимых повреждений не было. «Может, и выживет», – подумал я.
Поднял автомат и, не искушая судьбу, сделал две короткие очереди, тело вздрогнуло и повалилось на бок, на бетонные ступеньки полилась кровь. Еще раз я сделал очередь, патроны закончились. Я достал пистолет и сделал еще два или три выстрела. Сейчас важно исключить даже маленькую вероятность поражения.
Счет явно был в нашу пользу. Довольный и уставший, я пошел к их крыльцу посмотреть, что стало с моей милой Зайкой. Она лежала, облокотившись на ступеньки, дыхания не было. Значит, счет 2:4 в нашу пользу, хотя как можно считать в нашу пользу, если нас трое, а их четверо? Что-то тут не вязалось с математикой, я даже попытался как-то посчитать, то ли себя за 1,5 или за 2, но, не будучи уверенным, я решил не думать об этом сейчас. Какая разница, главное – победа! Любой ценой!
Я сел на крыльцо, положил автомат на мусор от взрыва, слева от меня лежала моя милая, и я смотрел на здания впереди и на небо, облака были просто восхитительны.
Глава 3. Новый день / Званый ужин
– Она же душит меня.
– Ты как маленький, зато очень красиво!
– И очень непрактично, мне так кусок в горло не полезет.
– Тем лучше, в гостях много есть неприлично.
Я ворчал, крутился у зеркала, я пытался хоть палец засунуть за ворот рубашки. Бабочка темно-синего цвета явно покушалась на меня. А я думал, как избежать таких телесных мук. Я надеялся найти выход, лазейку, которая бы спасла меня от этой бабочки. Потерять ее? Глупо. Придумать очередной довод? Тоже глупо. Все было бесполезно, я почувствовал свою полную беспомощность в борьбе с бабочкой при массированной поддержке моей милой. Иногда мы такие беспомощные, и любая мелочь может взять верх над нами, и какие бы горы мы ни сворачивали, какие бы страны ни бросали к ногам любимых, всегда есть маленькая бабочка из темно-синей твердой ткани, которая будет душить тебя, и ты ничего не можешь сделать с этим. Что для меня было перенести тяжелее? Беспомощность в вопросе выбора одежды или удушье, которое грозило более радикальными, но телесными муками? Что чувствуешь ты, император вселенной, громовержец и хозяин всего, когда тебе надо надеть бабочку? И ты не можешь ее снять, противиться этому нет никакой возможности! Было бы приятнее, если эта необходимость, твой злой рок, путы твоей шеи приносили тебе радость и удовольствие. Тогда можно было сказать себе внутри – я согласен с этим, потому что мне это нравится самому, так сложились звезды, и я, император вселенной, принимаю эти правила игры. Если эту игру нельзя назвать приятной, а себя обмануть нельзя, никогда нельзя, мы ищем причину, повод найти в этом что-то, что не унизило бы наше достоинство – это испытание, я должен пройти его до конца! И таким образом мы смиряемся с удавкой на шее. В такие чувственные для своей шеи миги понимаешь, как силен человек в большом и как слаб в малом.