– Я хочу любить!
«Бон» – удар приходится по самое сердце. Он, содрогаясь, выгибался и истошно поорал, словно сраженный мечом. Вот только меча нет, ничего нет. Он просто лежал в лесу, посреди поляны.
– Я хочу чувствовать! – Продолжал парень, выгибаясь от нового приступа боли, все тело сковала никому не ведомая сила и она ломает, ломает, ломает… Он стискивал зубы, пытался ползти, вяло перебирая ногами. Задыхался собственными слезами и шепча повторял ее последнюю фразу, словно мантру. – Смотри, Арти, земля грязная, кругом камни и растения, а еще снег не до конца растаял… Но вода…она идеально чистая. – А потом приостановился, дойдя до последнего слова…
«Нет, последняя ее фраза была другой… Точно другой». И снова неистовый звон колокола, снова он стиснул зубы, упал лицом в землю. На вкус земля безвкусно равнодушная. Равнодушная на все его проблемы, равнодушная на все его чувства…
– Чувства… Она говорила про чувства…
И снова удар по металлической оболочке. Он не боялся боли, он боялся потери. Потерять это самое ужасное. Потерять контроль, потерять чувства, потерять ее. Потому что они уже в голове. Эти правила… Правила светлой жизни. Они ломают его, он не подходит, он как пустышка, наполненная барахлом. Как ковер с тонной пыли. Вот только так считали они… Он не считал чувства изжившей пылью и барахлом.
– Я все-равно не забуду ее! – Кричал он, поднимаясь на локтях. На коленках он полз к ручью. На ощупь и на звук пытался с трудом ориентироваться. Глаза закрыл, потому что звон неистово бил по глазам, бил по сердцу и по всем органам чувств, убивая их. Если ручей не спасет его чувства, ничто его уже не спасет.
Его слова любви, словно удар хлыста только по внутренностям. Его мысли о ней, словно клеймо, что выжигали огнем без анестезии. Дрожащей рукой он наконец прикоснулся к чистой воде. Подушечки пальцев слегка намокли, потом вся рука ушла постепенно под воду. Ручей намного глубже, чем казался при том разговоре, он уходил в ручей, тонул в своих чувствах. Они успокаивали его, убаюкивали, залечивали раны. Удары колокола пропадали потихоньку, сначала они становились тише, пока совсем не затихли.
– Я тебя люблю, Мия. – Говорил он, удушающим чувствам ручья, который проникал внутрь его тела, заполнял собой внутренние ссадины. А потом он закрыл уставшие глаза.