– Мы выиграли, два – один в нашу пользу.
Я так понял, что «один» – это я, и не стал спорить. Я и сам успел немного вздремнуть во время отлучки. Интересно, сколько времени меня не было.
На правах победителя Гартман достал из коробки пару запечатанных бутылок «Абсолюта» и сунул под мышку.
– Пойдемте, юноша, пора баиньки. Завтра мы будем в Гондурасе.
– В Гонду’русе, Юрий Иосифович, – поправил я профессора.
– Точно, в Гонду’русе, – согласился Гартман, – Гондурас – это то место, откуда мы приехали.
Держась за перегородки, мы, слегка покачиваясь, медленно шли к своей каюте. У двери профессор замер, о чем-то напряженно задумался.
– Старпом в отключке, капитан ничего не соображает, а корабль идет. Удивительно, юноша!
– Ничего удивительного, Юрий Иосифович, так принято. – Я мягко, но настойчиво пытался пропихнуть профессорскую тушу в каюту.
– Где принято? Кем? – изумился Гартман.
– Да везде принято, везде. Давайте спать уже, Юрий Иосифович.
– Везде… Это ужасно. – Профессор горько вздохнул.
Он захрапел раньше, чем его голова коснулась подушки.
Утром я проснулся от стука гигантского дятла, пытавшегося клювом проломить мне череп. Как только я открыл глаза, глупая птица мгновенно исчезла, однако стук не прекратился. Дверь сотрясалась от могучих ударов. Поскольку обнаружилась явная мистическая связь между входной дверью и моей головой, ибо с каждым ударом по створке моя бедная голова болела все сильнее, я поспешно отодвинул задвижку. В полумраке тамбура белел могучий торс профессора с накинутым на плечи розовым банным полотенцем. Прочими предметами гардероба Гартман не посчитал нужным воспользоваться в принципе.
– Сегодня что, день нудиста? – хмуро поинтересовался я.
– Сегодня наш первый рабочий день на острове, юноша, – громогласно известил меня руководитель экспедиции.
– Не вижу повода для столь бурного проявления восторга.
– Выпейте анальгинчику и откройте окно, мой юный друг. Вы поймете, что сегодня уникальный день.
– Как-то неохота поворачиваться к вам спиной, – протянул я с сомнением, но все же рискнул.
Когда я отодвинул жалюзи, то понял, что профессор был прав. День был уникальный. Это был тот редкий день, когда над Гонду’русом светило солнце.