Я проснулся от сильного холода, весь
покрытый гусиной кожей. От стены с окном тянуло еще сильнее,
несмотря на стеклопакеты. Видимо, были какие-то щели. Дом
железобетонный, времен раннего Брежнева, а квартира угловая.
В темноте я увидел ее глаза. Не
спрашивайте, как. Я понимаю, что она не кошка, и они не могут
светиться. Может, отраженным светом луны и звезд – так ведь будет
романтичнее?
Она была близко ко мне. С тех пор,
как моя измена вскрылась, мы спали как чужие люди – чаще в разных
комнатах, она на кровати, я на диване в «зале». Когда ложились в
одной комнате, спали строго на разных сторонах кровати. Как рыцарь
со своей возлюбленной в какой-то легенде… не помню уже про
кого.
Она не выгоняла меня, но я видел, что
ей безразлично.
Вместе мы за эти несколько месяцев не
были ни разу.
Все-таки дураки марксисты.
Неправильно определяли соотношение биологического и социального в
человеке. Поэтому и проиграли, посчитав, что жажда наживы – это
поверхностное, привнесенное обществом, и, мол, так просто воспитать
нового человека.
А человек – это такая скотина. Голая
обезьяна, вставшая на задние лапы. Травоядный, который стал сначала
пожирателем падали и мелких зверьков, а потом и убийцей, охотником.
Да так старался, гоняясь за оленями с копьем, что весь облез,
сердешный.
Это наш базис, а над ним уже строится
все здание цивилизации – религии, идеологии, культура, наука и
прочая херня.
Да, есть что-то еще. Что-то светлое,
духовное. Но, может, это что-то есть и у высших животных, кто
знает?
Пусть плюнет в меня тот, кто скажет,
что никогда не испытывал этого чувства. Может, оно тоже своего рода
инстинкт, но высшего порядка. Нацеленный на то, чтобы не только
произвести потомство, но и привязать отца к матери на срок,
достаточный для воспитания существа, которое дольше всех остается
несамостоятельным. Иногда даже лет до тридцати пяти.
Так говорил циник во мне. Но я
заткнул ему рот.
Допустим, инстинкт может заставлять
без раздумий жертвовать жизнью. Но инстинкт не может заставлять
писать стихи. Где практическая польза от них?
Хотя никто сейчас и не пишет, все
скачивают готовые через телефон.
Но я не такой. И я верил в любовь,
даже если это абсурдно.
Под одеялом я нашел ее руку.
– Не бойся. Я с тобой, родная.
Счастье мое, единственная моя, ничего не бойся… Все будет
хорошо.