Уж сколько раз твердили коммунальщики
людям – не пользоваться электрообогревателями. Но куда деваться?
Когда давление в трубах отопления упало, народ массово начал
спасаться, как мог. И электрические сети «полетели» у целых
домов.
И, что самое страшное, не было
никаких новостей. Даже по радио. Ни одной станции.
Никаких оповещений о чрезвычайной
ситуации.
Что там, в столице? Путч? Оккупация?
Ядерный удар? Эпидемия?
Говорили разное, и каждый бредовый
слух только подогревал панику. Люди уже были готовы поверить хоть в
высадку марсиан.
Ближайший супермаркет, тот самый
«Семафор», встретил меня дверями и окнами, закрытыми рольставнями.
Даже табличку о том, когда он вновь будет принимать покупателей,
вывесить не удосужились. Магазины поменьше тоже были заперты на
замок. Торговала только крохотная точка на углу, но и там
ассортимент напоминал конец восьмидесятых.
Я пристроился в хвост небольшой
очереди. Пока стоял, подкатила машина и зашел невысокий полный
мужик в кепке-«жириновке». Хозяин. Он подошел к прилавку и
перебросился парой слов с продавщицей. У меня с детства хороший
слух, а в эти дни обострилось и внимание. Они тоже распродавали
последнее. На оптовых складах ничего не было.
Вот так – было да сплыло!
– Солнышко, - сходу сказал я ей,
вернувшись из «разведки». Она сидела на кухне и, закутавшись в
плед, пила кофе. – Мы эвакуируемся.
- Уже? – удивилась она. – А не рано?
Тут соседи говорили, крупу по карточкам давать будут. И воду
питьевую машина подвезет.
– Может, и подвезет, - согласился я,
хоть и не верил. – Но этого мало. Они уже наверно переморозили
трубы. Даже если в котельную подвезут уголь и дадут электричество,
тепла не будет. А нам угля никто не даст. Лучше подстраховаться.
Надо уходить, пока можно. Пока дороги совсем не замело и можно
проехать. Будем следить за развитием событий из безопасного места.
Если все наладится, сразу вернемся.
Зная ее характер, я был готов к тому,
что убедить ее будет непросто. Я не знаю, был ли я готов применить
силу, если надо. Но она неожиданно легко уступила мне. Будто
почувствовала, что наступили другие времена.
– Хорошо, дорогой. У меня самой этот
город сидит в печенках.
- У меня тоже. Ничего хорошего он мне
не дал. Ну, кроме тебя.
Она улыбнулась и обняла меня. Как
легко им угодить… иногда.