Да ладно. Может, сейчас там даже хуже
и потомки мигрантов доедают последних педофилов и жирафов, изжарив
их на костре. А программистов уже доели. Потому что те жирнее.
Впрочем, хватит обо мне. Во мне нет
ничего необычного. А вот в нашей истории – есть. То, что мы
выжили.
Но сначала не сама история, а ее
пролог. То, что предшествовало нашему попаданию в Дивный Новый
Мир.
Я понял, куда все катится, не раньше
всех, но одним из первых. Возможно, в первой тысяче из
140-миллионного населения страны – еще в те времена, когда о
грядущих катаклизмах заикались только параноики. Да и тех поднимали
на смех, как городских сумасшедших.
Кругом еще царила тишь да гладь, а я
уже знал, что Жареный Петух на подлете, и ничто не остановит его
неумолимого приближения. Это знание я не мог разделить ни с кем из
близких. Они бы мне не поверили.
Я ошибался только по поводу причины
Кризиса. Я верил в байки алармистов с сайта www.oil-peak.to и
готовился к исчерпанию энергоресурсов. Думал, что без нефти
остановятся электростанции, встанут автомобили, разрушится единая
система международной торговли. Но нефть не кончилась. Не успела. В
остальном я оказался почти прав.
Но мой мир рухнул не в тот день,
когда посреди промозглого октября отключили свет и тепло. Много
раньше. Еще в середине солнечного мая. Когда я, как обычно,
вернулся вечером с работы и по ее глазам понял, что она все
знает.
Просто Настя имела – как многие
женщины, а может, все они - дурную привычку читать чужие письма. А
я забывал удалять свои. Вдобавок умудрился в тот день оставить дома
смартфон.
Раньше я за ней такой привычки не
замечал. Наверно, виноваты подозрения, которые ей в голову
закрались. И они не были необоснованными, если быть честными.
«Ах, если б можно было повернуть
время вспять!» - этот вечный вопль трусов и эгоистов.
«Если б можно было, я был бы умнее, –
подумал я тогда. – И не дал бы ей узнать о своем проступке.
Сохранил бы в тайне. Для ее же блага. Разве что на исповеди сказал
бы: «Грешен, отче», не вдаваясь в подробности. Но совесть меня,
конечно, мучила бы. Нет, я не шучу. Я шучу про исповедь. Не
ходил я в церковь. А вот сам вполне себя грыз чувством вины. И
оставаясь один, и глядя на нее.
И вот она узнала.
Почему-то я не удивился. Не раз
представлял себе этот момент, прокручивал ситуацию перед глазами. С
битьем посуды, своим расцарапанным лицом, ее истерикой, валерьянкой
и корвалолом.