– А младшая?
– Эмили была такой крохой, – она нежно посмотрела в пустоту, – Я никогда бы не простила себе, если бы с ней что-то случилось. Если бы я причиняла ей такую боль осознанно.
– Но бывали и осечки? – вопрос, на который я знал ответ.
– Да… Она любила меня, но боялась.
Все ее эмоции заставляли меня вспоминать, что когда-то ощущал и я. Потерянный, озлобленный, одинокий.
– Я знаю, как я могу тебе помочь, – выпалил не думая.
Ее глаза вопросительно округлились. Чувствовалась то же отторжение, что и вначале.
– Нет… Я не смогу делать тебе больно. Никому…
Отторжение увеличивалось.
– Зачем тебе это?
Этот вопрос показался мне глупым. Она только что узнала, что мы единственные в этом мире, кто мог друг другу помочь. И принять такими, какие мы есть.
– Затем, что я единственный, кто может научить тебя это контролировать. Разве ты хочешь жить так дальше? В страхе?
Она задумалась.
– Мне больно от одной лишь мысли, что ты все время была одна. Что никто не смог помочь тебе из этого выбраться. Как мой брат, – я продолжал.
– Ты видишь во мне себя, – пробормотала девушка, видимо поймав мою энергетическую волну.
Значит, и она это может.
– Да, Ава. Я вижу в тебе себя. Десятилетнего пацана, который до сих пор живет в этом кошмаре.
Ее взгляд наполнился слезами, мокрая капля капнула на стол. Быстрая рука смахнула остатки.
– Но… Мы отличаемся, – неуверенно проронила она, вытирая очередную слезу, – Ты создаешь физические ощущения, как я поняла. А я – эмоции.
– Да, я догадался, – добро ей улыбнулся, – но принцип работы такой же. Самоконтроль и практика.
– Хорошо, – чуть походя проронила она, – Я… я бы хотела научиться быть нормальной.
Новая порция слез заполнила ее.
Сколько же боли в ней накопилось.
– Хорошо. Какое у тебя расписание на эту неделю?
Мы договорились встретиться у меня дома. Привычное недоверие еще давало о себе знать. Никого не пускать, не разговаривать, изолироваться, спрятаться. На работе было проще, коллеги думали, что я просто слишком трудолюбивая, поэтому избегала любые компании. Любые предложения пойти куда-то после работы я отвергала, ссылаясь на заказы. Даже, если их было не слишком-то и много.
И меня перестали звать.
В голове до сих пор жгло от мысли, что я не одна. Что кто-то, наконец, по-настоящему понимает.
Меня.