Говоря о двух канонах, я упоминал, что их персонификациями можно назвать Рикардо (первый канон) и Листа (второй канон). Книга Листа «Национальная система политической экономии» – наглядный пример использования простых методов анализа (сравнения различных стран и разных периодов в развитии одной страны), учета исторического контекста и непосредственной связи с политическими рекомендациями. Недавно мне довелось заняться Фридрихом Листом и отношением к его произведениям русских экономистов и историков мысли в разные эпохи[40]. Это очень интересная и трагическая фигура: политик-романтик, предприниматель-романтик, затевавший множество проектов и не доводивший их до конца. Привлекает то, какое значение он придавал в экономике творческой человеческой деятельности, свободе, политической демократии. Фигура, чем-то напоминающая Герцена, прежде всего, конечно, горькой эмигрантской судьбой.
К истории русской экономической мысли я пришел в обход через историю западной. Наверно, сказалось то, что книг, аналогичных аникинской «Юности науки», про русскую мысль мне не встретилось. Да их, честно говоря, и не было – «ходить бывает склизко по камешкам иным». Даже сам Андрей Владимирович Аникин свою вполне приличную на общем фоне книгу по русской мысли[41] не любил – там было слишком много внутренней и внешней цензуры. Но вот настала эпоха гласности, и многое в этой области поменялось. Леонид Иванович Абалкин – человек, которого, по-моему, уважали экономисты всех направлений, – организовал конференцию под названием «Российская школа политической экономии». В своем вступительном докладе Леонид Иванович говорил именно про национальный стиль экономической науки и видел его в подчеркивании этических факторов, отсутствии индивидуализма и пр. При этом «российская школа» распространялась у него на экономистов всех эпох и теоретических ориентаций, что вызывало возражения. Я выступил на конференции с докладом, в котором поспорил с Леонидом Ивановичем и предложил использовать в разговоре о российской экономической традиции шумпетеровскую дихотомию анализа и мысли[42]. На этой конференции я познакомился с Йоахимом Цвайнертом – интеллигентным и обаятельным молодым немцем из Гамбурга, говорившем на безупречном русском языке. Из нашего разговора выяснилось, что Йоахим был настоящим специалистом по истории русской экономической мысли и работал над книгой, ей посвященной. Эту книгу я предложил перевести на русский и сам это сделал