Оказалось, что Наташу так сильно напугали истории, которые уже в течение недели рассказывает ей по утрам Алексей Ефремович. Точнее, рассказы Алексея Ефремовича – это даже не истории с конкретным сюжетом, а череда странных образов: рыцари в полном боевом облачении, сошедшиеся в поединке, валяющийся на дороге пробитый шлем, средневековые красавицы в платьях со шлейфами – в общем, сплошные сцены из рыцарских времен, только почему-то у некоторых красавиц за спиной полупрозрачные крылья. Бедная Наташа решила, что у ее мужа белая горячка, приступы которой происходят по ночам, а по утрам он их рассказывает ей, будучи не в состоянии отличить сны от реальности.
Я успокоил Наташу: белая горячка проявляет себя абсолютно иначе и ничего общего с видениями Алексея Ефремовича не имеет. Более того, через четыре года абсолютной трезвости приступа белой горячки просто не может быть, а за то, что Алексей Ефремович не пил, я был готов поручиться собственной профессиональной репутацией.
Наташа успокоилась, а вот я – нет: непонятно, что же происходит с моим пациентом! Долгий разговор с Алексеем Ефремовичем убедил меня, что тот психически абсолютно здоров – уже легче, а то мало ли недугов существует на свете, кроме белой горячки. Однако рыцарями и девицами с крыльями Алексей Ефремович буквально очарован, и мне показалось, что сцены, столь ярко рисующиеся его сознанием, – не только плод его воображения.
Для того чтобы разобраться в ситуации, я решил провести некоторое время с этой семьей – каждый психотерапевт должен разбираться в тех условиях, в которых живет его пациент, знать его близких, наблюдать его, так сказать, в неформальной обстановке.
Это-то наблюдение и открыло мне тайну рыцарей и крылатых дам. Ночью я проснулся от звука закрывающейся двери, мгновенно оделся и выбежал на лестничную площадку. Я успел заметить Алексея Ефремовича, выходящего из парадной, и бросился за ним. К этому времени у меня уже был накоплен вполне солидный опыт работы с сомнамбулами, поэтому окликнуть Алексея Ефремовича мне даже в голову не пришло. Я тихонечко, но не прячась, пошел за ним.
Июньские ночи – светлые, и в Шуваловском парке, куда привел меня мой пациент, я смог наблюдать преинтреснейшую сцену: два рыцаря, закованные в серебрящиеся доспехи, скрестили копья в смертельном поединке. Все было так красиво и так загадочно, что до меня отнюдь не сразу дошло, что поединок этот – не смертельный, что все это – не более, чем игра, а Алексей Ефремович, вытянув руки, движется к сражающимся, и никто на него не обращает внимания. Так можно и под коня угодить, конь-то у них настоящий! Я бросился к своему пациенту, мягко, но твердо взял за руку и развернул по направлению к дому.